Исполнилось 80 лет со дня смерти Зигмунда Фрейда. Это, наверное, единственное среди психологов имя, хорошо известное широкой общественности. Каковы причины такой необыкновенной популярности? Одни хорошо известны. О других, напротив, никто даже и не догадывается. Могли ли, например, Фрейд и его последователи предполагать, какую роль в их судьбе сыграл главный диверсант и ликвидатор ХХ века, человек, которого называли «карающий меч Сталина»?
Слава пришла к Фрейду после Первой мировой войны. Тогда победители и побежденные возвращались домой, так и не поняв, за что они воевали все эти годы. За поддержкой потерявший себя человек обращался не к священнику, а к психологу. Это был звездный час Фрейда. Погружая своих пациентов в иллюзорный мир забытых переживаний, он стал нужен миллионам.
Но для того чтобы массы людей узнали, кто может помочь им справиться со своими страданиями, нужно было издавать журналы, проводить конгрессы, развивать сеть клиник и кабинетов. То есть нужны были немалые деньги. А вот их-то у Фрейда не было. Вдобавок, в Вене наступили тяжелые времена — безработица, безудержная инфляция, нехватка самого необходимого.
Но именно в этот кризисный момент дела Фрейда неожиданно резко пошли в гору. Ангелом-спасителем, взявшим на себя оплату возглавляемого Фрейдом движения, стал один из его учеников, Макс Эйтингон. Родившийся в Могилеве в Российской империи в ортодоксальной еврейской семье, Эйтингон вместе с семьей задолго до войны переехал в Германию. Там он стал не только щедрым меценатом еврейской общины, но и владельцем частной психиатрической клиники.
С 1907 года начинается сотрудничество Макса Эйтингона с Фрейдом, переросшее со временем в близкие дружеские отношения. В 1920 году Эйтингон открывает клинику в Берлине и предоставляет свою роскошную квартиру для встреч сочувствовавшей Фрейду интеллигенции. Среди гостей Эйтингона можно было встретить Ромена Роллана, Карла Радека, Владимира Маяковского.
В 1919 году Макс Эйтингон становится членом так называемого тайного Комитета шести самых близких к Фрейду сподвижников, в чьем ведении сосредотачивается практическое руководство психоаналитическим движением. Вскоре он сосредоточит в своих руках все высшие должности в этом движении и сможет контролировать практически всех его членов. Через них он получит доступ ко многим тайнам их пациентов. Но тогда об этом никто не задумывался, как и об источниках доходов Эйтингона.
В окружении Фрейда финансовые возможности Макса объяснялись тем, что его двоюродный брат Матвей Эйтингон продолжал вести успешный пушной бизнес в России. Однако может возникнуть вопрос: что это за российский бизнес в разгар Гражданской войны, когда большевики вообще уничтожили частную собственность? Почему именно бизнес семьи Эйтингон так легко пережил революционное лихолетье и теперь процветал в 1920-е?
Завесу тайны, сопровождавшей главного финансиста Фрейда, приподняла вышедшая в конце 1990-х книга начальника диверсионно-разведывательного отдела НКВД генерала Павла Судоплатова. В ней генерал, которого не без основания считали одним из самых секретных людей эпохи, впервые назвал имя главного организатора громких акций НКВД за рубежом, включая убийство Троцкого и похищение атомных секретов США. Им оказался еще один Эйтингон, двоюродный брат Макса, генерал-майор госбезопасности Наум Эйтингон.
Как и его братья, Наум родился в Белоруссии в состоятельной семье промышленников. Но его не интересовал бизнес. В 1917-м он состоял в боевой организации эсеров. В 1919-м вступил в Коммунистическую партию и уже в 1920-м был уполномоченным по военным делам особого отдела гомельской ГубЧК.
Успешной карьере молодого чекиста помогла не только его железная хватка, но и то обстоятельство, что его брат был ближайшим сподвижником Фрейда. Троцкий видел в теории Фрейда инструмент формирования нового человека коммунистического общества и всячески поддерживал развитие психоанализа в стране. В связи с этим выход на ближайшее окружение Фрейда сам по себе представлялся стратегической задачей.
Кроме того, иностранный отдел ВЧК-ОГПУ уже тогда оценил перспективу использования психоаналитических обществ не только для формирования агентуры влияния, но и для создания разведывательной сети. Ведь на сеансе у психоаналитика человек раскрывает свои тайны, и если пациент или пациентка каким-то образом связаны с политической или финансовой элитой общества, то переоценить получаемую информацию невозможно. Кроме того, если западные рабочие и профсоюзные организации, также широко использовавшиеся ВЧК-ОГПУ для своих целей, находились под постоянным наблюдением национальных спецслужб, то общества психоаналитиков были вне всякого подозрения.
Таким образом, становится ясным, почему в революционной Москве так успешно шел бизнес у Матвея Эйтингона. Хотя большая часть деятельности братьев до сих пор остается неизвестной. Интересно, что в начале 1930-х Наум Эйтингон — под чужим, разумеется, именем — был владельцем одного из пяти парижских крематориев. Что делалось в его стенах, он предпочитал не вспоминать. «Надо уметь забывать некоторые факты», — говорил он друзьям в более поздние годы.
Когда началась гражданская война в Испании, Наум Эйтингон появляется там среди республиканцев которых поддерживает СССР. Теперь его имя генерал Котов. Бывший в то время в Испании известный писатель Илья Эренбург вспоминал о нем: «Мне было ясно, что никакой он не Котов и не генерал. Это был плотный, очень сильный, но непохожий на кадрового военного человек, с взглядом, от которого даже у бывалых бойцов шел холод по спине».
А затем был личный приказ Сталина — ликвидация Троцкого. Наум Эйтингон близко сходится с испанской коммунисткой Каридад Марией Меркадер, и спустя немного времени ее сын Рамон Меркадер наносит Троцкому смертельный удар ледорубом. Сталин лично благодарит за эту акцию Эйтингона на приеме в Кремле.
Во время Великой Отечественной войны Эйтингона ждет новое задание — создание агентуры в Америке и получение атомных секретов. В США существует самая большая в мире корпорация психоаналитиков, именно в этой стране психоанализ стал частью национальной культуры. Использовал ли этот потенциал Эйтингон? Опирался ли на помощь родственников? Генерал Судоплатов говорит — да, но деталей не раскрывает.
Справился с этим заданием Эйтингон блестяще, советские физики получили необходимую для них информацию. Их работа пошла быстрее. Всего через четыре года после Хиросимы СССР испытает свою атомную бомбу. Награда оказалась своеобразной. Зимой 1953-го Эйтингон был арестован по делу о сионистском заговоре и брошен в карцер Бутырской тюрьмы. Ему выбили передние зубы, сломали ребра, не давали спать. В начале весны выпустили, вернули звание генерала и ордена, вставили зубы, отправили в санаторий восстанавливать здоровье. Но летом, после падения Берии, — снова арест и 12 лет заключения.
Все свои тайны Наум Эйтингон унесет с собой, когда много лет спустя тихо скончается в окружении детей и жены, знаменитой в 1930-е годы парашютистки, чемпионки СССР и такой же, как и он, профессиональной разведчицы. И только в последние годы в России появился ряд публикаций, отдающих должное заслугам этого человека. Но о роли психоаналитиков в планах советской разведки в них ничего нет. Такое молчание красноречиво свидетельствует о том, что роль эту трудно переоценить.
Автор — доктор психологических наук, заведующий кафедрой Института психологии, социологии и социальных отношений, ведущий программы «Неизвестная история» на РЕН ТВ
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
