Перейти к основному содержанию
Реклама
Прямой эфир
Мир
Маск призвал закрыть «Голос Америки» и «Радио Свобода»
Экономика
Товары без маркировки отдадут на благотворительность
Мир
В Харьковской области остановили добычу газа на месторождении
Мир
ОДКБ проведет восемь учений в 2025 году
Происшествия
ВСУ за сутки свыше 10 раз обстреляли территорию Донецкой Народной Республики
Мир
Шольц назвал неправильным поставлять Украине из ФРГ оружие для ударов вглубь РФ
Экономика
Банки снизили одобрение кредитов до рекордного минимума в 5%
Мир
Трамп заявил об ожидании от DOGE обнаружить растраченные Пентагоном миллиарды
Общество
Лавров поздравил коллег с Днем дипломатического работника
Общество
Синоптик спрогнозировал морозы и снегопады в конце февраля
Интернет и технологии
Мошенники начали распространять вирусы под видом нейросетей
Мир
Советник Трампа заявил об игнорировании USAID стратегических целей США
Происшествия
ВСУ нанесли удар по Киевскому району Донецка с применением дронов самолетного типа
Происшествия
В Курской области девять домов были повреждены в результате обстрела ВСУ
Мир
Авария на газопроводе оставила без газа жителей двух районов Тбилиси
Экономика
Реальные зарплаты в 2025 году вырастут на 3,3%
Общество
В России появилась национальная гастрономическая карта

Дух российской словесности

Писатель Игорь Волгин — о громадной территории отечественной культуры
0
Озвучить текст
Выделить главное
Вкл
Выкл

Году, кажется, в 1970-м я пригласил в свою студию «Луч» в МГУ моего приятеля, тогда молодого литературоведа Олега Михайлова. Как я слышал, он переписывался (что в те времена выглядело совершенно невероятно) с писателем Борисом Зайцевым, едва ли не последним из могикан первой русской эмиграции. Олег озаглавил тему своего выступления следующим образом: «Литература русского зарубежья». После чего меня, негодуя, вызвал некий начальник из университетского парткома: его глубоко возмутило само наличие термина.

Да, такого понятия, как русское зарубежье, официально не существовало. Оно появилось лишь в самом конце 1980-х, когда в литературном пространстве обозначилась громадная территория, большинству из нас доселе неведомая. Десятки имен и сотни текстов, как по волшебству, расширили границы отечественной культуры: оказалось, что она не погибла там, на Западе, а дала мощные всходы в «стране святых чудес».

В конце минувшего февраля мы приехали в Ниццу и переночевали в доме моего друга, легендарного Ренэ Герра. Это была удивительная ночь. На книжных полках и в архивных папках бодрствовали тысячи раритетов — с автографами Ивана Бунина, Бориса Зайцева, Алексея Ремизова, Ирины Одоевцевой, Галины Кузнецовой, Георгия Адамовича, Георгия Иванова, Юрия Терапино, Юрия Анненкова и бесчисленного множества других русских изгнанников. На стенах таинственно мерцала «эмигрантская» живопись, на приобретение которой не поскупились бы лучшие из наших музеев. Ренэ Герра — обладатель бесценных сокровищ, утраченных Россией и сохраненных благодаря его усилиям, начатым еще в бытность секретарем у того же Бориса Зайцева. Русскому слову «подвижник» трудно подобрать аналоги на других языках: обычно его переводят как «энтузиаст». Но между ними, если вспомнить старую шутку, такая же разница, как между выражениями «государь» и «милостивый государь».

Впрочем, Ренэ Герра обосновался в Ницце не только потому, что понятие «прекрасная Франция» наиболее приложимо к этому уголку Прованса. Здесь веет также русский дух — в первую очередь дух российской словесности.

«…Ницца – рай… — пишет Гоголь Жуковскому 2 декабря 1843 года. — Спокойствие совершенное… Я продолжаю работать, то есть набрасываю на бумагу хаос, из которого должно произойти создание «Мёртвых душ» (подразумевается второй том).

Очевидно, сочетание внутреннего хаоса и внешнего спокойствия, «балансирование на грани» может дать мощный эстетический эффект. Собственно, об этом и стихи Тютчева, написанные в декабре 1864 года.

О, этот юг, о, эта Ницца!.. / О, как их блеск меня тревожит! / Жизнь, как подстреленная птица, / Подняться хочет — и не может... / Нет ни полета, ни размаху — / Висят поломанные крылья, / И вся она, прижавшись к праху, / Дрожит от боли и бессилья...

16 ноября 1851 года недалеко от Ниццы во время морской бури терпит крушение пароход, на котором плыли из Марселя мать Герцена Луиза Гааг и его глухонемой сын Коля со своим гувернером. Их тела так и не были найдены. Здесь же, в Ницце, в мае 1852-го завершится другая семейная драма — умирают жена Герцена Натали и их только что родившийся ребенок. Всё это происходит после разрыва Натали Герцен с её возлюбленным, немецким поэтом («железным жаворонком») Гервегом и, казалось бы, уже невозможного примирения супругов. Герцен, умерший в Париже, завещал похоронить себя в Ницце — рядом с женой. Его черный памятник на кладбище Шато — в полный рост, со сложенными на груди руками — сразу бросается в глаза меж многих белых надгробий. Здесь похоронены его дети, в том числе дочь от Натальи Алексеевны Тучковой-Огарёвой — 17-летняя Лиза, о самоубийстве которой писал Достоевский.

«Странные сближенья» случаются под безмятежным прованским небом. «Сын царский умирает в Ницце», — писал Тютчев: 21-летний сын Александра II, великий князь Николай Александрович отходит в лучший мир в апреле 1865-го, и его звание наследника престола (вместе с его невестой, датской принцессой Дагмарой) переходят к будущему Александру III. И здесь же, в Ницце, в 1922 году заканчивает свои дни многолетняя любовница, а затем тайная жена Александра II Екатерина Долгорукая (княгиня Юрьевская).

Но вернемся от русской истории к русской литературе (хотя они практически неразделимы). Недалеко от Ниццы, в 500 м над уровнем моря располагается город Грасс — мировая столица ароматов (вспомним «Парфюмера» П. Зюскинда). Но для русского слуха это название навсегда сопряженно с другим именем: Иван Бунин.

Не прибавит скоростей / Маятник Фуко. / Нету с родины вестей — / Слишком высоко.

Мы поднялись на холм, с которого открывается изумительная панорама: горы, облака, черепичные крыши внизу. Ивану Алексеевичу было на что посмотреть. И, взирая на этот ослепительный заморский пейзаж, он написал «Митину любовь», «Жизнь Арсеньева», «Тёмные аллеи»…

Сколько выжито обид, / Выпито мадер. / Но имеет бледный вид / Вилла «Бельведер».

«Вилла» — скорее по названию. На самом деле это скромное двухэтажное сооружение напоминает подсобку, которая в России может принадлежать дачнику средней руки. Сюда к первому русскому нобелевскому лауреату приезжали и Борис Зайцев, и Иван Шмелёв… Не знаю, бывал ли здесь — еще до Бунина — Александр Герцен, но тот пароход, на котором погибли его мать и сын, назывался «Город Грасс». Так тасует карты судьба… Так на грасских холмах возникает тема конца.

Жизнь моя, что пастораль, / Если бы не стих: / «Ледяная ночь, мистраль / (Он ещё не стих)». / Если бы не этот бред — / Смертный, назубок: / «Никого в подлунной нет, / Только я да Бог»…

Я обещал Ренэ Герра, который привел нас на виллу «Бельведер», непременно туда вернуться. Как говорил Лев Толстой, ЕБЖ: если буду жив.

Читайте также
Прямой эфир