«Скифскую коллекцию следует вернуть туда, откуда она вывезена»
Москва намерена заключить новый договор с Вашингтоном о защите культурных ценностей, вывозимых за границу в рамках выставок. Об этом в интервью «Известиям» рассказал спецпредставитель президента России по международному культурному сотрудничеству, министр культуры РФ в 2000–2004 годах Михаил Швыдкой. По его словам, тему планируется обсудить уже в феврале во время визита в Штаты. Чиновник также пояснил, почему Россия до сих пор не приступила к восстановлению памятников в Сирии и чье имя должен носить самый западный аэропорт России.
— Что известно о судьбе скифской коллекции из крымских музеев, которую Голландия решила передать Киеву?
— Идет судебный процесс. Работают юристы, выстраиваются юридические тактики. Моя позиция и позиция моих коллег из МИДа — не поднимать этот вопрос на межгосударственный уровень. Я бы хотел, чтобы этот вопрос решался на уровне межмузейных отношений. Попросту говоря, из одного музея в другой были направлены вещи и по договору они должны были вернуться туда, откуда их отправляли. С другой стороны, есть такое понятие, как национальный музейный фонд. Экспонаты, которые находятся в музеях, если уж совсем строго, не принадлежат музею — они принадлежат государству, музейному фонду. Отсюда и возникла судебная коллизия. Но у нидерландского музея есть четкое обязательство вернуть эту коллекцию туда, откуда она была вывезена, и я считаю, это следует исполнить. А вывезена она была из музеев Крыма.
Экспонат выставки «Крым: золото и секреты Черного моря» из собрания крымских музеев в археологическом музее Алларда Пирсона, Амстердам
— Есть ли какие-либо подвижки в деле библиотеки Шнеерсона, из-за которой прекратился музейный обмен между США и Россией?
— В свое время, в середине 1990-х годов, когда действовала комиссия Черномырдин–Гор (российско-американская комиссия по экономическому и технологическому сотрудничеству, названа по фамилиям вторых лиц двух стран в то время. — «Известия»), я как раз занимался этим вопросом. Тогда, выполняя договоренности с американцами, мы сделали одну очень важную вещь — открыли коллекцию для общественности. Долгое время она находилась в Центре восточных литератур, где работал большой зал иудаики с полным доступом к библиотечному наследию ребе Шнеерсона. При зале также существовала молельная комната, где религиозные люди могли исполнить все ритуалы. Однако я не могу сказать, что эта коллекция была столь невероятно посещаемой.
Сейчас собрание находится в филиале библиотеки имени Ленина, который действует в Музее толерантности. Она также открыта для всеобщего доступа. Не могу сказать, что в коллекции так много инкунабул, раритетных книг. Но много печатных изданий, которые для верующих имеют особую ценность, вернее, они бесценны для верующих, потому что на книгах есть пометки самого ребе Шнеерсона.
Библиотека Шнеерсона (также Любавичская библиотека) — исследовательская библиотека Хабада. Бруклин, Нью-Йорк
Стоит отметить, что коллекция ни разу не покидала территорию России — ни в имперское, ни в советское, ни в новейшее российское время. В отличие от архива, который был вывезен за рубеж, а затем вернулся в СССР. В свое время речь шла о возможном даре или обмене архивов ребе Шнеерсона на интересующие нас, важные для России материалы из архивов США. Однако это стало невозможным после того, как судья Ламберт из округа Колумбия принял постановление, которое обязало Россию вернуть коллекцию Шнеерсона в Штаты и передать американской хасидской общине. Мы считаем это решение ничтожным, потому что оно не имеет юридической силы в России. Тем не менее на американской территории оно действует и создает угрозу для любых культурных ценностей из РФ, которые могут быть вывезены в Соединенные Штаты в рамках выставок. Поэтому уже много лет между нашими странами не существует государственного межмузейного обмена.
— Идет ли речь о каком-то «потеплении» в американо-российских межмузейных отношениях?
— Позиция РФ была сформулирована еще в 2012 году, и она крайне проста. Мы считаем, что сегодняшние гарантии, которые выдает Госдеп, — они, кстати, были приняты, чтобы обеспечить безопасность советских выставок в США, — недостаточны именно в силу действующего судебного решения. Мы настаиваем на том, чтобы было заключено межправительственное соглашение о защите культурных ценностей, которые будут представлены на выставках в Штатах. С 2014 года диалог по этой теме с Вашингтоном несколько застопорился. Но ноябрьский визит российской делегации в США показал, что какое-то понимание с американской стороны всё же есть. Я не исключаю, что поеду туда в феврале — в Далласе будет конференция, посвященная проблематике межмузейных обменов, в которой должны принять участие директора ведущих музеев России и США. Я постараюсь встретиться с коллегами из Госдепа, чтобы обсудить ход работы над упомянутым межправительственным соглашением. Процесс идет, но я не думаю, что он будет простым.
— Как идет восстановление культурных памятников в Сирии? Как в этом процессе участвует Россия?
— Я встречался с коллегами из ЮНЕСКО и заметил такую вещь: иракский Мосул восстанавливается более активно, потому что это зона американского влияния. Во всех остальных зонах международное сообщество действует менее активно. Наши специалисты работают в Сирии, но о восстановлении речь пока не идет. Есть модель реконструкции Пальмиры — очень серьезная, тщательно проработанная, которую сделал Эрмитаж. В Сирии также ведет работу Музей природного и культурного наследия. Но пока не прекратятся военные действия, работать там будет сложно. Остро стоит вопрос кадровой обеспеченности — российские специалисты должны позаботиться о профессиональной подготовке сирийских коллег. Предстоит провести тренинги совместно с сирийскими коллегами, профессионалами в этой области. Предметно вести разговор о восстановительных работах можно будет, когда в Сирии установится мир. Восстанавливать что-то, чтобы это потом опять попало в зону военных действий, — видит Бог, бессмысленно.
— Планируются ли визиты российских творческих коллективов в арабскую республику, как это было в 2016 году, когда оркестр Мариинского театра дал концерт под открытым небом в освобожденной Пальмире?
— Давайте серьезно. О каких визитах может идти речь, когда в Сирии до сих пор идут военные действия?! В каких-то эксклюзивных случаях это возможно, но не всегда же это так просто.
— В 2020 году мир будет отмечать 75-ю годовщину Победы в Великой Отечественной войне. Ранее вы рассказывали о своей просьбе к главам стран СНГ принять план подготовки к этому событию. Пригласите ли к участию или обсуждению плана украинскую делегацию?
— На официальном уровне это маловероятно. На уровне общественности — возможно. Ежегодно, как правило, в апреле, мы проводим большой форум «Победа, которую мы добыли вместе». При поддержке Межгосударственного фонда гуманитарного сотрудничества стран СНГ последний раз мы встречались в Брянске, перед этим в Астане. И в этом форуме уже много лет участвуют наши украинские коллеги — те украинские ветераны и те представители ветеранских организаций, которые не боятся приезжать в Россию.
Спецпредставитель президента России по международному культурному сотрудничеству Михаил Швыдкой
Но надо посмотреть, что будет к 2020 году, какие будут отношения между нашими странами. Сегодня они обострены настолько, что в Киеве введено военное положение, а украинский президент говорит о возможности войны с Россией. В таких условиях наивно полагать, что в ближайшие дни мы пригласим их — я имею в виду официальных лиц — на празднование 75-летия Победы. Но важно понимать, что русский народ, российский народ — не враг украинскому. Мы помним обо всех общих великих делах, которые совершались в XX и даже в XXI веке. Когда мы говорим о контактах с украинскими коллегами, мы говорим о связях с творческой и научной интеллигенцией Украины, и в общем-то мы довольно активны на этом направлении. Потому что все войны заканчиваются миром, все конфликты заканчиваются компромиссами, и надо быть к этому готовыми.
— А как вы относитесь к тому, что аэропорт Калининграда может получить имя немецкого философа Иммануила Канта, лидирующего в народном голосовании? Поддерживаете его кандидатуру?
— Это очень деликатная вещь, так бы я сказал. Как вы знаете, Калининградская область находилась в разное время в разных владениях: была частью Российской империи еще в XVIII веке, находилась под эгидой австрийской короны и так далее. Если говорить по-простому, то Кант — самый известный уроженец этого прекрасного города. И тем не менее, если мы говорим о будущем области в составе России, ее надо идентифицировать с российской историей. Я уверен, что в новейшей хронике нашей страны было немало фигур, героев, которые вполне заслуживают того, чтобы их именем был назван аэропорт. Но это решать жителям региона. Как мне представляется, какие-то вещи надо объяснять и вести дискуссию, а не бояться этого. Понятное дело, что Иммануил Кант навсегда останется одной из главных фигур в истории самой западной области России. Но если мы говорим о том, что Калининград — регион российский, об этом надо помнить при переименовании аэропорта.
