Понаехавший: как американец Джо Дассен стал одним из символов Франции
Во Франции к нему относились не без предубеждения. Родившийся в Бруклине 5 ноября 1938 года потомок еврейских эмигрантов из Одессы впервые заговорил на языке Мольера и Расина лишь в 11 лет; для чуткого галльского уха он так и не избавился от акцента. Более того, многие его главные хиты были сочинены двумя итальянцами, что тоже не добавляло вистов в глазах желчных ревнителей аутентичности. Впрочем, для остальной Европы — и еще в большей степени для СССР — Джозеф Айра Дассин (ударение на первый слог), или же Джо Дассен был в 1970-е годы едва ли не символом Франции. В день рождения певца, благодаря которому многие наши соотечественники заочно влюбились в Люксембургский сад и Елисейские поля, «Известия» вспоминают о феномене его успеха.
Сын диссидента
Артистическая карьера была предназначена Дассену самой судьбой. Дед Джо по отцу приехал искать лучшей жизни из Одессы; по матери — из Галиции, тогда входившей в состав Австрийской империи. Отец, Джулиус Дассин, еще в 1930-е годы увлекся театром, затем ушел в кино, став ассистентом у Хичкока, и в 1940-е сам сел в режиссерское кресло. За его плечами было уже четыре фильма, включая ставшие культовыми образцами жанра нуар «Обнаженный город» и «Воровское шоссе», когда им заинтересовались не кинокритики, а комиссия по расследованию антиамериканской деятельности печально знаменитого сенатора Маккарти.
Певец Джо Дассен со своим отцом американским режиссером Жюлем Дассеном и матерью Беатрис Лонер-Дассен
Левые взгляды Дассина-старшего ни для кого секретом, собственно, не были, но его коллега (и тоже потомок эмигрантов, только украинцев) Эдвард Дмитрык упомянул в своих показаниях перед конгрессом о членстве Джулиуса в компартии США. (Сам бывший коммунист Дмитрык, впрочем, к тому времени отбыл полгода в тюрьме и был внесен в черный список Голливуда — оправдание для предательства, конечно, слабое, но хотя бы дает понять мотивы отчаявшегося и потерявшего практически всё человека).
Дассин с семьей спешно перебрался в Европу, где обернулся Жюлем Дассеном на французский манер. Под этим именем он и вошел в историю кино (собственно, даже его ранние фильмы обычно атрибутируют европейской инкарнации), сняв, в числе прочего, «Рифифи» — по мнению Франсуа Трюффо, лучший фильм-нуар в истории кинематографа. Семья отнюдь не бедствовала, так что юного Джо отправили учиться в Швейцарию, в элитный Institut Le Rosey (достаточно сказать, что среди его одноклассников был Карим Ага Хан, будущий духовный лидер общины мусульман-исмаилитов, один из богатейших людей мира).
В 1955 году после развода родителей Джо решил отправиться учиться в Анн-Арбор, штат Мичиган. Правда, его смущал риск возможного призыва в армию (он оставался гражданином США), но врачи забраковали его, выявив шумы в сердце. Он сперва начинает изучать медицину, затем переключается на этнографию, а параллельно поет в студенческом кафе под гитару песни Жоржа Брассанса — в пику всеобщему увлечению Элвисом и рок-н-роллом.
В 1958 году он записывает пару собственных песен, сочиненных по просьбе отца для его фильма «Закон». Сорокапятка пользуется умеренным успехом, а Джо, устав от Америки (и оставшись практически без средств к существованию, несмотря на субсидии от родителей), вскоре возвращается в Европу — в трюме сухогруза, как гласит популярная, но особо ничем не подтвержденная версия.
Джо Дассен с гитарой, Париж, 1960-е годы
Красавец-мужчина
Франция начала 1960-х годов была очарована всем американским и после знакомства с The Beatles и The Rolling Stones — британским, так что смуглому красавцу с приятным баритоном и обширной эрудицией в области заокеанских музыкальных мод (напомним, что в те баснословные доинтернетные времена ознакомиться с песнями, которые не крутили на местном радио, было архитрудно не только за железным занавесом) было сравнительно несложно пробиться в мир шоу-бизнеса.
Связи отца тоже были не лишними, так что уже к концу декады Джо Дассен стал на новой родине и в континентальной Европе звездой приличного масштаба — без приставки «супер», но всё же звездой. Пел он в основном франкоязычные версии англоамериканских хитов (к примеру, Yellow River группы Christie стала L’Amerique — и именно в таком виде очаровала советских слушателей, обретя русский текст неизвестного авторства про толстого Карлсона), плюс песни собственного сочинения на тексты поэта Пьера Деланоэ; по гамбургскому счету — приятные пустячки, но не более.
К середине 1970-х годов популярность перевалившего за четвертый десяток Дассена начала падать, к тому же его довольно старомодная эстрадная манера явно проигрывала на фоне набиравшего обороты диско. К счастью, Дассен не стал, как многие, переобуваться в туфли на платформе и ускоряться до 120 ударов в минуту.
В 1975 году по счастливой случайности к продюсеру певца Жаку Пле попадает сингл никому не известной итальянской группы Albatros — песня на английском языке под названием Africa. Пле немедленно чует хит, заказывает Деланоэ французский текст и связывается авторами — Сальваторе Кутуньо и Вито Паллавичини. Так появляется знаменитая L’Ete Indien, попавшая в хит-парады 25 стран мира — и почти до самого конца его, увы, недолгой жизни связавшая Дассена с тандемом итальянцев.
Джо Дассен на съемочной площадке программы «Number one»
Кроме новой мелодики, Дассен и его продюсерская команда нашли и новое звучание: активное использование новомодных синтезаторов вместе с традиционными струнными с явным влиянием прогрессив-рока (лучшим примером может послужить грандиозная 12-минутная Le Jardin Du Luxembourg, сочиненная всё теми же Кутуньо и Паллавичини).
Казалось, карьера выходит на новый этап, но Джо Дассен умер от внезапного инфаркта 20 августа 1980 года во время отдыха на Таити — американские военные медики, нашедшие за четверть века до того шумы в сердце, оказались правы. Некрологи вышли, как водится, во всех европейских газетах. И, что было совсем уж из ряда вон, о смерти известного певца сообщила советская «Правда», обычно игнорировавшая подобные новости (если, конечно, усопший артист не был умучен какой-нибудь военщиной), а телевидение СССР показало запись концерта Дассена в программе «Мелодии и ритмы зарубежной эстрады».
Наш человек в Париже
Популярность Джо Дассена в СССР была феноменальной: две вышедшие по лицензии пластинки, «Люксембургский сад» и компиляция «Поет Джо Дассен» (3 рубля 50 копеек за каждую, если удавалось найти в магазине — барыги-перекупщики «сдавали» втрое дороже), моментально стали страшным дефицитом. Заводы «Мелодии» допечатывали тиражи аж до 1988 года — и всё равно не хватало.
Впоследствии выходили и дешевые 60-копеечные флексидиски, на которых с одной стороны была пара песен Дассена, а с другой — Роза Рымбаева или Ирина Понаровская; продавались такие пластинки обычно в киосках «Союзпечати» и жили крайне недолго по причине низкого качества. Тем не менее, покупали и их — впрочем, всё больше людей пользовались переписанными у знакомых компакт-кассетами, несмотря на дороговизну носителя (распадавшаяся на части советская МК-60 стоила 4 рубля; качественная японская или немецкая 90-минутная кассета обходилась во все 9).
Репетиция Джо Дассена в «Олимпии»
Впервые в СССР познакомились с певцом еще в 1976 году, когда «Мелодия» выпустила гибкую пластинку «Поет Джо Дассан» (почему-то фамилию тогда транскрибировали так) с четырьмя песнями, включая «Елисейские поля». Не будучи особо избалованы по части зарубежной музыки, советские слушатели сразу влюбились в Дассена — всё же песни заметно выделялись по качеству на фоне и большей части отечественного поп-продукта, и доступного в крайне ограниченных количествах импортного.
Речь даже не о братской социалистической эстраде, а о сильно третьесортных западных исполнителях, допускавшихся в СССР исключительно из-за дешевизны; впрочем, ритуальная клятва верности делу мира и похвала достижениям покорителей космоса тоже помогала пробиться сквозь цензурные заслоны и бюрократию Госконцерта.
Можно вспомнить анекдотическую историю, которую приводит в своих мемуарах Мик Флитвуд, барабанщик Fleetwood Mac. В конце 1970-х годов группа, бывшая на то время едва ли не самой знаменитой и коммерчески успешной в мире (альбом Rumours разошелся в 10 млн экземпляров за первый год после выпуска и провел 31 неделю подряд на первом месте американского хит-парада), очень хотела выступить в СССР — хотя бы и почти бесплатно. Советским товарищам была представлена видеозапись концерта, встреченная, в общем, благожелательно, но с одним замечанием: почему Флитвуд сидит за установкой в трусах? Объяснение, что концерт был снят в Калифорнии, а в холодном климате Флитвуд обязательно надевает штаны, было принято; гастроли, впрочем, всё равно не состоялись.
С этой точки зрения для советского официоза Дассен был практически идеален: прическа аккуратная, костюм белый, не дергается с микрофонной стойкой, поет приятным баритоном — приятно слушать, любо смотреть. К тому же в 1970-е годы отношения с Францией значительно потеплели, так что тамошняя эстрада принималась начальством страны Советов благожелательно; Дассен же, ко всему прочему, был сыном претерпевшего за левые взгляды американского режиссера и тоже отчасти жертвой пресловутых «пещерных антикоммунистов».
В 1979 году певец даже приезжал в СССР и выступил на закрытом концерте в честь открытия гостиницы «Космос» (ее строили при участии французских фирм); как говорят, обсуждался и вопрос полноценных гастролей. Увы, ранняя смерть поставила точку в любых планах.
Пластинки Дассена продолжают переиздавать и спустя почти сорок лет после его смерти. Но, пожалуй, именно в России не остывает искренняя любовь к этому певцу, превратившемуся из американца в голос Франции не без помощи двух итальянцев. Сегодня песни Джо можно с большей вероятностью услышать на российских радиоволнах, а статья о нем в русскоязычной Википедии раза в три объемистей французской.
