Прочитав в «Известиях» колонку уважаемого Марка Григорьевича Розовского о противостоянии в нынешнем театре «движухи» — эксперимента и «отстоя» — традиционного подхода, решил вступить в дискуссию.
Мне кажется, разговоры о современности театра как минимум перегреты. А как максимум — они пусты. Потому что современен любой театр — и тот, который свято держится за классику, и тот, где Станиславским пугают молодых актеров. Современен и актуален абсолютно любой театр. Просто потому, что его создают живые люди, создают здесь и сейчас. Артисты на сцене, зрители в зале — всё это происходит сегодня. И поэтому я не понимаю самого предмета спора.
Вопрос эксперимента более серьезный. Без него не может существовать никакое творчество. Когда нет эксперимента, творчество гибнет, превращается в мумию. В советское время зрителю в целом было проще: тогда были некие полюса, центры притяжения: был театр на Таганке — символ творческого бунта, и был Малый театр, где все было разложено «по полочкам» классической традиции.
У каждого зрителя были 1–2 любимых режиссера в театре, 1–2 — в кино; были 1–2 всенародно любимых спектакля, где-то на границе мифа и реальности существовал один бунтарский спектакль. Сегодня картина иная. Не то чтобы в нашей палитре прибавилось красок — наверное, вряд ли. Но само их количество увеличилось многократно. И многие — не только зрители, но и сами авторы, режиссеры, драматурги — потерялись: кто мы? Что такое настоящий успех?
В театре «Модерн», который я возглавляю, мы не ставим перед собой задачу — завоевать славу «бунтарей» или, наоборот, нерушимо оберегать классические традиции русского театра. Я считаю, это тупик для театра — пытаться встроиться в какой-то заранее выбранный стиль или формат. Потому что каждая новая творческая идея может потребовать совершенно разных форм воплощения на сцене.
Как-то так получилось, что в театре сохранился более мудрый, более верный по сравнению с кинематографом порядок вещей, при котором не ты идешь за зрителем, за его вкусами, а, наоборот, зритель идет за тобой. Почему театру удалось сохранить эту систему координат — у меня нет готового ответа.
Можно сказать, что люди театра оказались более цельными, а можно — что они оказались бόльшими эгоистами, и возможность высказаться перед аудиторией для них перевесила привлекательность хорошего заработка. Главное — авторам в театре по-прежнему есть что сказать. И хорошо, что творческое высказывание порой находит широкий отклик, и хорошо, что серьезный спектакль иногда может стать модным. Но вообще мода на актуальность — это погоня собаки за своим хвостом.
Если режиссер и драматург тратит все силы на поиски актуальной формы, в которую нечего вложить в качестве содержания, — театр становится балаганом. Как только случается, что театр идет на поводу у зрителя, как только он превращается в развлечение — он исчезает. Да, это происходит и сегодня. Но так было всегда. Незачем этого бояться или воевать с этим.
Конечно, настоящий театр — это гораздо более трудная для восприятия вещь, чем то же кино. Театр как миссия — это для зрителя больше труд, чем удовольствие, это больше усилие над собой, чем развлечение. И чем дальше мы движемся в сторону погружения в технологии, чем больше нашу жизнь пропитывает digital, тем сложнее нам заставить себя прочитать «Войну и мир» или «Остров Крым».
И я рад тому, что мы не сдаемся без боя. Говорю это, потому что вижу: в нынешнем театре много молодежи, которая сознательно или интуитивно сопротивляется этому «дивному новому миру», ищет и пытается сохранить в себе прежде всего человеческое начало. Я вижу, что это нежелание поддаваться искушению расслабленного развлечения проявляет и нынешний театральный зритель. Иначе билеты в столичные театры не стоили бы сегодня в среднем полторы тысячи.
Люди хотят думать, переживать — глубоко и по-настоящему. Но — и это главное — это желание может войти в резонанс с совершенно разными театральными стилями, формами, традициями. Потому что все мы — и на сцене, и в зрительном зале — разные. И то, что для кого-то «отстой», для другого может иметь важнейшее значение. А то, что один воспринимает как «движуху», другому покажется пустым сотрясанием воздуха.
Единственное: пусть будет и то и другое. Пусть будут модные постановки, пусть будут спектакли «не для всех». Пусть будут ошибки. Пусть девять экспериментов на сцене не дадут ничего ни авторам, ни зрителям. Последний, десятый, прорастет в стороне чем-то настоящим и серьезным. Я верю в это. Я вижу это. Я рад этому.
Автор — художественный руководитель театра «Модерн»
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
