По мере того как противостояние с террористами в Сирии идет на спад, сирийские войска при поддержке российских ВКС вытесняют ИГИЛ (деятельность организации запрещена в РФ) с территории страны, всё актуальнее становится вопрос послевоенной реконструкции республики. При этом очевидно, что восстановить Сирию без полноформатного участия международного сообщества будет весьма затруднительно. Но кто будет заниматься этим восстановлением и каков будет его механизм?
Неоднократно тему послевоенной реконструкции Сирии поднимал в своих выступлениях и российский президент Владимир Путин. Постепенно это начинает переходить в практическую плоскость, об этом не только говорят с высоких трибун. Но и включаются в эту работу на уровне законодательной власти — к примеру, парламентарии двух стран вскоре встретятся в Дамаске, в том числе для решения задач восстановления. Послевоенная реконструкция в САР станет главной темой и на ближайшем, четвертом по счету, экономическом форуме в Ялте, где речь пойдет уже о конкретных проектах.
Тем не менее, несмотря на целый пакет инициатив по поводу помощи разрушенной войной стране, Россия подвергается жесткой критике со стороны западных партнеров. Как тут не вспомнить афоризм «кто не умеет делать, тот критикует». Ведь Россия уже на протяжении нескольких лет на государственном уровне занимается активной разработкой плана по послевоенному восстановлению Сирии, который Запад усердно стремится забраковать. За это время Москвой были предложены масштабные проекты по восстановлению САР, такие как «модель Грозного» (по примеру восстановления столицы Чеченской Республики после двух кампаний) или план «Феникс». Были и локальные — реконструкция водоочистных сооружений, открытие контрольно-пропускного пункта «Насиб» на сирийско-иорданской границе и введение в эксплуатацию дороги Дераа–Дамаск–Бейрут, восстановление главного центра управления сирийской электрической системой в Дамаске и многое другое.
Чтобы говорить о правовых механизмах послевоенного восстановления страны, стоит вспомнить несколько базовых юридических моментов. В соответствии с Уставом ООН, «все члены ООН разрешают свои международные споры мирными средствами» и «воздерживаются в их международных отношениях от угрозы силой или ее применения». Устав — в виде исключения из этой общей нормы — допускает применение государствами силы лишь в двух случаях: в порядке самообороны в ответ на вооруженное нападение извне и по решению Совета Безопасности с целью устранения угрозы миру, нарушения мира или акта агрессии.
В 2012 году прошли переговоры стран – членов всемирной организации, на которых обсуждались необходимые шаги и методы по обеспечению стабильности и прекращению насилия в Сирии. В результате переговоров в Женеве были приняты Заключительные коммюнике «Группы действий» по Сирии от 30 июня 2012 г. Позднее были проведены конференции в Женеве, на которых обсуждались оптимальные варианты оказания помощи Сирии. Советом Безопасности ООН на его 7588-м заседании 18 декабря 2015 года была принята Резолюция № 2254 по вопросам суверенитета, независимости, единства и территориальной целостности Сирийской Арабской Республики. На основании данной резолюции многие государства оказывают Сирии гуманитарную и иную помощь.
Тем не менее международное право в отличие от национального не наделено аппаратом, который приводил бы в исполнение установленные правовые нормы в отношении государств и международных организаций. Применение норм международного права не сопровождается правоприменительными механизмами, имеющими абсолютную юрисдикцию и не требующими обязательного их признания со стороны государств. Именно это и есть слабое место международного права: отсутствие единой для всех доктринальной и правоприменительной реализации его норм на наднациональном уровне. Именно это и приводит к упомянутой Путиным «эрозии международного права».
С другой стороны, существующий принцип государственного суверенитета и невмешательства в дела другого государства диктует свои правила, не допуская формирования наднационального механизма принуждения.
Можно считать, что на предварительном этапе парламентская дипломатия может послужить своеобразным контуром формирования искомой системы взаимодействия на международном уровне. Позитивное развитие событий по восстановлению Сирии и вовлечение в нее парламентариев разных стран продемонстрирует, что формирование принципиально нового формата общения в развязывании сложных геополитических узлов — это реальность. К тому же необходимо понимать, что одним из важных шагов в поствоенной реконструкции станет и принятие новой конституции Сирии. Именно в этом может помочь изучение сирийскими парламентариями зарубежных правоприменительных практик, в том числе и российских.
Автор — член Адвокатской палаты Москвы, Гильдии Российских Адвокатов и Королевского института арбитров Великобритании, полномочный представитель Международной ассоциации русскоязычных адвокатов в республиках Литва, Латвия, Эстония, Польша (МАРА)
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
