Всеволод Шиловский: «Искусство должно быть звездочкой надежды»
Актер, режиссер и педагог Всеволод Шиловский отметил 60-летие своей творческой деятельности. О прошлых достижениях и планах на будущее народный артист РСФСР рассказал корреспонденту «Известий».
— Всеволод Николаевич, в этом месяце вы отмечаете 60 лет творческой деятельности. Что значит для вас эта цифра?
— К этой дате сама жизнь меня «срежиссировала», и выше этой режиссуры ничего нет. Самым главным периодом для меня была работа в Московском художественном театре: с 1957 по 1987 год. Большое счастье, что в меня верили партнеры, которые были настоящими гениями, а потом эти гении доверили мне с ними режиссировать спектакли. Постановки мои были долгожителями, каждая шла от 11 до 20 лет.
В кино я начал сниматься в 42 года, сыграл в 150 фильмах у лучших режиссеров страны. Но главным для меня стала педагогика. Я работаю со своими учениками семь раз в неделю, чтобы из них получились мастера. Моя жизнь счастливая, потому что состоит из работы и любви. Всё остальное — детали.
— К юбилею творческой деятельности вы с учениками подготовили что-то особенное?
— Да, мы сделали спектакль «Чемоданчик» по пьесе Юрия Полякова. В советское время было много хороших авторов, сейчас их кот наплакал. Юрий Михайлович относится к плеяде редчайших драматургов. Из его произведения я не вычеркнул ни одной запятой. Это острейшая сатира, причем сделанная драматургически блистательно. Роли безупречно выписаны, сюжет — непредсказуемый.
Отмечу, что в спектакле много режиссерских ходов, придуманных студентами, да и декорации мои ученики делали сами. Так раньше рождалась вахтанговская «Турандот», театр «Современник», Студия Петра Фоменко. Это всё кровь, пот и талант студентов, которые должны стать мастерами. Я их и готовлю к тому, чтобы они ничего не боялись и могли работать с любым режиссером в кино. Ведь в кинематографе в основном работают хорошие театральные артисты.
— Вы сказали, что сейчас нет хороших пьес. А современные постановки вам нравятся?
— Честно? Мне не нравятся современные постановки, за исключением немногих. Потому что режиссеры издеваются над психикой зрителя, подкупают его самыми примитивными ходами. Перед вами предстает громадная массовка, но в ней ты не видишь артистов. Используют невероятные постановочные эффекты, а до сердца не достают, и сидит равнодушный зритель, говорит: «Да, любопытно».
— А новые, «осовремененные» прочтения классики?
— «Осовременить» — значит под себя подтянуть, под свою ничтожную индивидуальность. Великие переворачиваются на том свете от возмущения, сказать только ничего не могут. Издеваются над ними, как хотят. Это же чудовищно, что делают с нашей классикой. Вот я поставил в Гонконге «Дядю Ваню». После меня эту же пьесу ставили там еще шесть режиссеров, но моя версия — по-прежнему в афише. Почему? Потому что я поставил про любовь, как у Чехова написано. Это самое главное, что держит нас на поверхности: он любит ее, а она любит другого. Если это есть, тогда это Чехов, он об этом писал.
— С 2000 года вы преподаете во ВГИКе и даже создали собственную театральную студию. Как вам кажется, сложно пробиться в актерскую профессию человеку, у которого нет родственников с именитой фамилией? Преемственность и клановость сейчас процветают, как в театре, так и в кино.
— Сразу скажу, по блату можно получить роль, а вот сыграть по блату уже не получится. У меня таких нет. И когда речь зашла о том, чтобы студенты платили больше, я сказал — тогда набирайте богатеньких, только без меня. Мне нужны талантливые люди, а сейчас дошло до того, что заочно артистов учат за деньги. Это уже высший цинизм, который сложно представить.
Я к своим студентам отношусь так же, как относились к нам. С 9 утра и до глубокой ночи нами занимались мастера. Всем, кто ко мне поступает, я говорю: «Подумайте еще раз. Это бесправная, беззащитная, безденежная, без какой-либо гарантии профессия». Когда мы выпускались, для нас были открыты двери 5–6 театров. Мы нужны были. А сейчас никто никому не нужен.
— Но ведь в Москве появилось много новых театров...
— 300 штук! А толку-то... Почему я решил создать Театральную студию Всеволода Шиловского? Я хочу защитить таланты студентов, которых воспитал. Когда свершилась «Принцесса Турандот», Вахтангов получил портрет от Станиславского с надписью: «Победителю-ученику от побежденного учителя». Вот подход Станиславского: он был счастлив, когда давал жизнь в профессии Завадскому, Мейерхольду, Вахтангову. А сейчас — тишина. Спросите у любого главного режиссера: вот вас завтра не станет, кто придет на смену? Нет ответа.
— Летом вышел фильм Аллы Суриковой «Любовь и Сакс», где вы принимали участие. Почему вы так редко снимаетесь?
— Я сейчас отказываюсь от большинства ролей, потому что всё мелко и неинтересно. Аллу Ильиничну Сурикову обожаю, отказать ей никогда нельзя, для меня честь, если она что-то предлагает. А в фильме «Любовь и Сакс» звезда на звезде, блестящий актерский состав во главе с Максом Авериным. С ним я подружился еще на съемках фильма «Жила-была одна баба». Человечески он никак не изменился, что мне радостно, да и творчески растет.
При советской власти я снял «Миллион в брачной корзине». Фильм был выпущен тиражом в 2 тыс. копий, привлек около 40 млн зрителей. А сейчас сами киношники похоронили наш прокат, только 3–4 человека получают государственные деньги, остальные сидят и кусают локти, но не снимают. Потом получаются не очень хорошие фильмы, но дорогие. И весь народ всё это видит и понимает.
— То есть современный российских кинематограф вам не по душе...
— Почему фильмы, в которых показывают плохую Россию — в грязи, с матом, порнухой, — получают западные премии? Светлые фильмы туда что-то не доходят. Так к нам относятся там. Для меня это унизительно. Ведь что такое искусство? Это метр над землей. Искусство должно быть звездочкой надежды. Посмотрите старые фильмы. Это же фантастика в смысле человеколюбия!
— Есть ли у вас надежда на будущее российского кинематографа?
— Без надежды человек вообще умирает, поэтому я воспитываю мастеров, которые должны быть лучше и талантливее меня, видеть дальше.
— Вы — президент кинофестиваля «Золотой Феникс», который откроется на этой неделе в Смоленске. В чем его отличие от многих других?
— Это уникальный фестиваль, в этом году он пройдет в десятый раз. Его отличие от других в том, что в нем принимают участие актеры, которые сняли фильмы. И режиссеры, которые имеют актерское образование. Последний раз Люсенька Гурченко приехала со своей картиной. «Золотой Феникс» придумал директор фестиваля Игорь Степанов, он глава Гильдии режиссеров.
В дни фестиваля весь город Смоленск стоит на ушах. Утром, днем и вечером — переполненные залы. Приезжают фантастические мастера, идут творческие вечера... Я горжусь этим проектом. У меня даже есть мечта: найти деньги и пригласить западную звезду. Ведь за рубежом тоже много артистов, которые снимают кино. Тогда это будет международный фестиваль.
— Вам не кажется, что сейчас слишком много фестивалей?
— Государственного проката нет, а фестивали дают возможность зрителю посмотреть интересное кино, встретиться с актерами, режиссерами. Сейчас надо заново приучать людей ходить семьями в кинотеатр, и фестивали этому способствуют.
Всеволод Шиловский окончил Школу-студию МХАТ (1961, курс А. М. Карева). В 1961–1987 годах служил во МХАТе, снимался в кино. В общей сложности сыграл более 150 ролей.
