Игорь Бутман: благодаря YouTube наши музыканты востребованы за рубежом
В инновационном центре «Сколково» пройдет Второй джазовый фестиваль Skolkovo Jazz Science. Обозреватель «Известий» встретилась с главным идейным вдохновителем смотра — саксофонистом, народным артистом России Игорем Бутманом.
— Игорь Михайлович, в России сейчас действует множество джазовых фестивалей: «Джаз в саду «Эрмитаж», Koktebel Jazz Party, Sochi Jazz Festival. И вот под конец лета москвичи отправятся на Skolkovo Jazz. Сколько, на ваш взгляд, джазовых фестивалей нужно стране?
— Чем больше, тем лучше. Они все идут в разное время, все разные по стилистике, у каждого есть аудитория. А раз есть аудитория — есть спрос. Значит, надо делать. Для музыкантов это и удовольствие, и заработок. Поэтому мы будем выступать на разных фестивалях. Это наша жизнь.
— Можно ли сказать, что джаз в нашей стране стал массовым искусством?
— Джаз не может стать массовым искусством, потому что оно уже есть — это поп-музыка. Да, существуют джазовые композиции, которые становятся хитами и переходят в поп-сферу, что замечательно. Но станет ли каждое джазовое произведение хитом? Вряд ли. Эта музыка — на уровне классики. Она требует от слушателя времени, концентрации, чтобы действительно углубиться во все «перипетии» произведения. Иногда у людей просто не хватает времени на вдумчивое восприятие.
Вообще джаз бывает и сложным, и простым, он очень разнообразен. Мы хотим, чтобы наши песни любили все, чтобы эта музыка была самой популярной, но пройдут долгие годы, прежде чем широкая аудитория сможет оценить все хорошие джазовые произведения. И такая ситуация не только в нашей стране.
— Почему при формировании программы фестиваля вы сделали ставку на тех артистов, которые еще только завоевывают популярность, а не на состоявшихся звезд?
— «Сколково» — инновационный центр, связанный с технологиями будущего, поэтому мы стремимся в рамках фестиваля раскрывать и представлять будущих звезд. Хотя, конечно, приглашать мировые имена тоже необходимо — это привлекает публику.
— А в российском джазе появляются новые имена? Кто-то кроме вас занимается поиском и продвижением молодых джазовых исполнителей?
— Конечно. Я не один такой умный и хороший (смеется). У меня и нет цели искать молодых, просто я их вижу и предоставляю им площадку, даю возможность выступить на фестивалях с нашим оркестром. Меня поразила талантливая 13-летняя Ярослава Симонова. У нее хороший голос, она сама пишет музыку. Здорово проявляет себя блестящий пианист Олег Аккуратов — один из выдающихся талантов России. Мы не только задействуем его на фестивалях, но и организовываем его концерты. У нас появились молодые саксофонисты: например, 23-летний Антон Чекуров со своим ансамблем уже записывает свои пластинки. Это хорошая тенденция.
— Но все-таки джазовый олимп — не для молодых исполнителей, а для мэтров?
— Если молодые артисты хотят, они взойдут на олимп в любом случае. Но для этого надо не сидеть, думая, как туда попасть, а работать, заниматься, играть. Сейчас столько площадок, на которых можно себя проявить — клубов, фестивалей... Надо делать программы, искать что-то новое, что-то свое, заниматься, убеждать своих партнеров, что это важно. Иногда музыканты жалуются, что нет денег, что хорошие партнеры не работают с ними. А ведь и спонсоров надо уметь вдохновить и завести.
— Проще говоря, нужно уметь себя продавать?
— Сначала надо сделать продукт. Чтобы что-то продать, надо что-то иметь. Легче продать Mercedes, потому что это громкое имя, но посмотрите, как продаются автомобили Tesla. Музыкант должен сделать свою Tesla — продукт, у которого есть своя ниша и маркетинговая прелесть. Если я 25 раз скажу человеку, что я хороший, и он меня услышит, но ему не понравится продукт, он его не купит.
— Когда российский исполнитель пытается пробиться на мировую сцену, правила игры такие же?
— Такие же, но всё сложнее, потому что конкуренция больше. Русский слушатель сегодня — не законодатель мод. Например, во времена советского джаза было много выдающихся коллективов и музыкантов: Герман Лукьянов, Николай Левиновский, оркестры Лундстрема, Людвиковского, Кролла, Вайнштейна и другие. Но у них не было выхода на международную сцену, поэтому они не могли себя проявить в полной мере. Всей истории российского джаза 20-25 лет — этот тот период, когда все джазмены выехали за границу: группы и солисты, хорошие и плохие...
Они стали выступать, но не произвели того впечатления, которое могли и должны были. Это всех отбросило назад. Благодаря выступлениям некоторых так называемых звезд советского джаза сложились неправильные стереотипы о российском джазе. В мире стали думать, что наш джаз — это только авангард.
— Как эту ситуацию изменить?
— Российскому музыканту надо уметь говорить на иностранных языках, быть всесторонне подготовленным, иметь контакты за границей. Сейчас это гораздо проще сделать с помощью интернета. Благодаря YouTube наши музыканты становятся востребованы за рубежом.
Мы завоевываем признание, но нам сложно, потому что наши партнеры-конкуренты из Европы, Америки, Японии тоже стараются. Мы выступаем на высочайшем уровне, но надо учиться продавать. Ведь там люди тоже умеют продавать.
— Причем в разы лучше, чем мы.
— Не то чтобы лучше, просто у них изначально преимущество, фора. Надо серьезно верить в свои силы и свой продукт, чтобы получить признание.
— А какой вклад внесли и могут внести в мировой джаз российские исполнители?
— Вопрос мирового вклада современных музыкантов можно будет обсудить лет через 20–30, сейчас об этом рано говорить. Но если вспоминать о великих предшественниках, то Геннадий Гольштейн, Константин Носов, Николай Левиновский, Олег Лундстрем, Георгий Гаранян, Игорь Бриль, Вагиф Садыхов, Герман Лукьянов, Андрей Товмасян внесли огромный вклад в мировую музыку.
На музыкантов молодого поколения повлияли Тигран Асатрян, Гоча Сирадзе, Александр Федянин, Борис Козлов, Николай Левиновский. Эти артисты эмигрировали, но сейчас выступают и там, и здесь. Думаю, их вклад оценят спустя какое-то время. Надеюсь, и вклад нашего оркестра в мировое искусство будет признан. Должно пройти время.
— Как вы относитесь к сочетанию джаза с другими стилями? На Sochi Jazz Festival ваша программа Butman in Rock для всех оказалась неожиданностью.
— Мы просто взяли любимые рок-произведения нашего детства и сделали их по-своему. С учетом всех стилистических особенностей этой музыки мы подошли к ней как джазовые музыканты.
Есть исполнители, которые ищут интересные сочетания с фолк-музыкой, народными песнями, танцевальными ритмами разных народов. Это очень интересно. Джаз — это импровизация, но нам нужна тема для импровизации. А темы мы ищем в разных источниках. Есть так называемые джазовые стандарты — популярные мелодии из американских мюзиклов и фильмов, американские песни. Также мы импровизируем на русские, советские песни, темы из мультфильмов... А когда заканчиваются все интересные для нас мелодии, начинаем поиски в других культурах.
— Когда джаз появился в нашей стране, к нему относились, как к западной культуре, чуждой советскому человеку. Как, на ваш взгляд, запреты повлияли на джаз в России?
— Запретный плод всегда сладок, поэтому люди в советское время активно интересовались этой музыкой. Конечно, со стороны власти были перегибы, но, с другой стороны, существовали и очень хорошие джазовые оркестры. А сегодня никаких запретов нет, однако интерес к джазу по-прежнему высок: у нас очень хорошая аудитория. Причем публика подготовлена, многие слушатели — с музыкальным образованием. Джаз становится всё более и более популярным, в том числе среди молодых людей. Во всем мире отмечают, что в России джаз слушают от мала до велика.
Игорь Бутман окончил Ленинградское музыкальное училище имени М.П. Мусоргского, во время учебы увлекся игре на саксофоне. В 1982 году получил приглашение стать первым альт-саксофоном в лучшем биг-бэнде СССР — оркестре Олега Лундстрема.
