Юрий ЛУЖКОВ: "На компромисс Токио так и не пошел"

Поток комментариев, который буквально захлестнул СМИ после публичного выступления министра иностранных дел С.В. Лаврова и президента В.В. Путина о Совместной декларации России и Японии 1956 года, обнаружил явные расхождения в понимании статей сторонами, ее подписавшими. Мы считаем, что декларация окончательно очертила максимально <A style="COLOR: blue" target="_blank" href="http://iz.ru/politic/article684493">возможные уступки со стороны России Японии</A>, с другой стороны - официальный Токио интерпретирует ее так, что это обещание Хабомаи и Шикотан было промежуточным, и добивается еще Кунашира и Итурупа. Такое расхождение во мнениях кажется мне странным. Почему декларация вызывает такие противоречивые толкования? Что вкладывали в ее текст стороны? Что говорит логика самого документа? Вот краткая история вопроса. Переговоры о мирном договоре начались в Лондоне в июне 1955 года. СССР представлял посол Я.А. Малик, японскую сторону - посол С. Мацумото. Переговоры начались с максимальных требований. Малик предложил признать суверенитет СССР над Южным Сахалином и Курилами. Япония же требовала вернуть все территории, потерянные в результате капитуляции. В дальнейшем набор требований варьировался, но каждая из сторон имела оптимальный вариант, на который она готова была пойти, чтобы урегулировать отношения. По воспоминаниям Т. Симоды, тогдашнего руководителя договорного департамента МИД Японии, у С. Мацумото было три уровня требований. Первый - Хабомаи и Шикотан, второй - Кунашир и Итуруп, третий - все Курилы и Южный Сахалин. Хочу обратить внимание на то, что, по мнению Т. Симоды, возвращение Хабомаи и Шикотана в начале переговоров рассматривалось как достаточное условие урегулирования территориальной проблемы. Однако скоро случилось то, чего японские дипломаты никак не ожидали. За чашкой чая в резиденции японского посла Яков Малик предложил передать Японии Хабомаи и Шикотан. Чем было вызвано такое неожиданное предложение, сейчас не ясно. Так или иначе - С. Мацумото ликовал. Многие исследователи полагают, что если бы советский посол Я.А. Малик на начальном этапе переговоров не выложил на стол все карты, то вскоре мирный договор был бы подписан на нужных ему условиях. Сообщив о предложении СССР, С. Мацумото был крайне удивлен, когда получил из Токио инструкцию о том, что теперь минимальным требованием Японии являются Хабомаи, Шикотан, Кунашир и Итуруп. Судьбу остальных Курильских островов Токио предлагал решить на международной конференции. Очевидно, что такая жесткая позиция Японии была вызвана мягкостью советской переговорной позиции на первом этапе. Напомню, что по Сан-Францисскому мирному договору 1951 года Япония отказалась от всех прав на Курильские острова. И если относительно Хабомаи и Шикотана в разное время и японцы, и американцы делали различные оговорки, то в отношении Кунашира и Итурупа существовало всеобщее понимание, что они являются частью Курильской гряды. Советское руководство не могло допустить и мысли, что очевидные факты будут оспариваться. Так или иначе - лондонские переговоры зашли в тупик. Они были возобновлены лишь в июле 1956 года и проходили в Москве. Японскую сторону представлял министр иностранных дел М. Сигэмицу. Ход переговоров напоминал все то, что происходило в Лондоне. Твердая линия Москвы в конечном итоге убедила М. Сигэмицу в бесплодности дискуссий. В августе он был готов подписать договор на условиях Москвы. Но на компромисс Токио так и не пошел. И вот почему. В разгар переговоров из уст госсекретаря США Дж.Ф. Даллеса прозвучало ультимативное заявление: если Япония пойдет на урегулирование с СССР в обмен на Хабомаи и Шикотан, то США оставят за собой Окинаву. Это был удар ниже пояса. Миссия М. Сигэмицу закончилась безрезультатно. Тогдашний премьер-министр Японии И. Хатояма, уже фактически парализованный, в инвалидной коляске, принимает решение ехать в Москву. Он решает предложить СССР подписание не мирного договора, а документа, который бы решал лишь первоочередные задачи. 11 сентября 1956 года И. Хатояма направил Н.А. Булганину послание, в котором предложил нормализовать отношения на основе пяти пунктов: 1) прекращение состояния войны; 2) обмен посольствами; 3) немедленная репатриация остававшихся в СССР японских военнопленных; 4) вступление в силу рыболовной конвенции; 5) поддержка Советским Союзом приема Японии в ООН. 29 сентября находившийся в Москве полномочный представитель С. Мацумото и первый заместитель министра иностранных дел А.А. Громыко обменялись письмами, в которых стороны согласились на продолжение после восстановления дипломатических отношений переговоров о заключении мирного договора, включающего и территориальный вопрос. Однако уже 16 октября в ходе начавшихся московских переговоров японский министр сельского хозяйства и лесоводства И. Коно на встрече с Н.С. Хрущевым, ссылаясь на изменение внутриполитической ситуации в Японии, попросил внести в проект декларации фразу о передаче Хабомаи и Шикотана. Тут я хотел бы подчеркнуть следующее. Смысловое объединение текста Совместной декларации и обменных писем А.А. Громыко и С. Мацумото является одним из узловых пунктов японской позиции. Обмен письмами, как заявляет японская сторона, открыл путь к восстановлению дипломатических отношений и подписанию декларации. При этом подразумевается, что Япония имела согласие СССР продолжить переговоры по Кунаширу и Итурупу. Но в действительности письмо А.А. Громыко относилось исключительно к первоначальной концепции документа, исключающей упоминание территориального вопроса, и потеряло свое значение в момент внесения японской стороной новых предложений. Кроме того, обмен письмами представляет собой с точки зрения права куда менее весомое событие, чем документ, подписанный главами государств и ратифицированный парламентами. Декларация поглощает все предыдущие договоренности либо отменяет их. Это аксиома права. В ходе переговоров был еще один важный момент. Японская сторона в проект совместного документа включила фразу о том, что после восстановления дипломатических отношений стороны продолжат переговоры о заключении мирного договора, "включающего и территориальный вопрос". Это означало, что кроме Хабомаи и Шикотана Япония выдвигает еще какие-то территориальные требования. Это предложение было отклонено. Н.С. Хрущев потребовал исключить из проекта эту формулировку. "Наше предложение объясняется тем, - заявил он, - что если оставить указанное выражение, то можно подумать, что между Японией и Советским Союзом кроме Хабомаи и Шикотана есть еще какой-то территориальный вопрос. Это может привести к кривотолкам и неправильному пониманию документов, которые мы намерены подписать". Интересно, что И. Коно согласился, сказав, что "советская поправка не меняет содержание нашего проекта", и, проконсультировавшись с И. Хатоямой, еще раз подтвердил это согласие. Н.С. Хрущев добавил, что "никаких претензий Японии по территориальному вопросу, кроме Хабомаи и Шикотана, мы принимать не будем". "Мы не можем и не пойдем ни на какие дальнейшие уступки. Хабомаи и Шикотан можно было бы передать Японии по мирному договору, но с передачей указанных островов, - подчеркнул он, - территориальный вопрос целиком и полностью следует считать решенным". В статье 9 Совместной декларации СССР и Японии 1956 года говорится, что стороны соглашаются на продолжение переговоров о заключении мирного договора. При этом СССР, идя навстречу пожеланиям Японии, согласился на передачу Японии островов Хабомаи и Шикотан - с тем, однако, что фактическая передача этих островов Японии будет произведена после заключения мирного договора. Формулировка этой статьи дает полное основание утверждать, что согласие на передачу двух островов считалось сторонами необходимым и достаточным условием заключения мирного договора. Логика международно-правовых документов исключает закрепление в них промежуточных и умолчание окончательных условий обязательств - если таковые являются обязательствами, а не намерениями. Как ясно из анализа документов, советские и японские представители в момент выработки текста декларации абсолютно единообразно понимали ее формулировки. Выразив намерение продолжать переговоры по мирному договору, мы имели в виду исключительно судьбу Хабомаи и Шикотана. А в мирном договоре, как мне кажется, могло бы быть указано, когда, при каких условиях (демилитаризация, проживание советских граждан, допуск к рыбным ресурсам и т.д.) будет осуществляться оговоренная в декларации передача. В чем же проблема? Неужели официальный Токио стремится полностью исказить суть договоренностей 1956 года? Мне кажется, что дело в другом. Японцы сами находятся в сложной ситуации, в которой они оказались в результате искренних попыток решить вопрос, но не на основании "законности", а на основании "справедливости", которую они понимают исходя из своего опыта. Вспомним, какое давление на Японию оказывали США, чтобы препятствовать урегулированию территориального вопроса. Вспомним, что правящая Либерально-демократическая партия Японии - это партия фракций, естественным состоянием которой является постоянное соперничество и внутренняя борьба. Находясь под огнем сразу нескольких сил, японские переговорщики в Москве вынуждены были нормализовать отношения с СССР на условиях, от которых он не намерен был отступать. Но что было делать с мнением США и противников внутри в ЛДП? Как мне представляется, японская делегация, пытаясь оградить себя от критики, выдвинула для внутреннего хождения версию о том, что закрепленные в декларации договоренности по территориальному вопросу по взаимному согласию сторон признаны промежуточными. Для этого с устного согласия советской стороны, которая абсолютно не понимала смысл просьбы, в Японии одновременно с декларацией были опубликованы письма А.А. Громыко и С. Мацумото, что как будто бы подтверждало их связь с декларацией. В Москве эти письма, разумеется, опубликованы не были. С одной стороны, японские переговорщики хотели урегулировать отношения с СССР, а с другой - отвести от себя критику тех, кто требовал от СССР четыре острова Курильской гряды. Очевидно, что как для нас, так и для Японии эти договоренности являлись и поражением, и победой одновременно. Имея изначально непримиримые позиции, мы нашли решение и вот уже почти 50 лет живем в мире и дружбе, как, кстати, определяет статья 1 Совместной декларации. Итак, я за то, чтобы обсуждать проблемы, я за то, чтобы искать пути их решения. И множество вариантов нам подсказывает международный опыт. Но я против того, чтобы однобоко интерпретировать факты, которые можно исказить только по недопониманию. Такова правда, которую мы считаем необходимым довести как до россиян, так и до наших соседей. Председатель российской части российско-японского "Совета мудрецов"Юрий Лужков.

Комментарии