Убойная сила
В МХТ состоялась одна из самых громких премьер этого сезона - знаменитый питерский режиссер Юрий Бутусов поставил "Гамлета", где сыграли Михаил Трухин, Константин Хабенский и <A style="COLOR: blue" href="http://iz.ru/culture/article3024105" target="_blank">Михаил Пореченков</A>. <BR><BR>В 1999 году в Москву из Питера приехал спектакль Бутусова "В ожидании Годо", где играли "агент национальной безопасности" Пореченков, оперативник из "Улиц разбитых фонарей" Трухин и герой "Убойной силы" Хабенский. Тот спектакль имел оглушительный успех. И вот они снова вместе. Зал переполнен VIP'ами и поклонницами. <BR><BR>Что получилось у Бутусова - так это создать мрачный Эльсинор, где за интригами следуют убийства, за убийствами - казни. В таком Эльсиноре нельзя оставаться безгрешным - неудивительно, что отец Гамлета мучается на том свете. (Кстати, именно этот вопрос - почему так страдает убитый король - волновал великого английского режиссера Гордона Крэга, который ставил "Гамлета" в МХТ в начале прошлого века с Василием Качаловым.) Кажется, что основной цвет спектакля черный, хотя это, конечно, не так.<BR><BR>Бутусов поставил "Гамлета" непафосно - даже призрак лишен громового голоса и появляется без вызывающей трепет музыки. Отец Гамлета (Сергей Сосновский) негромко рассказывает сыну, как его убили. Когда он говорит: "Прощай и помни обо мне" - это просьба отца сыну не забывать его, а не какой-то символический завет. Некоторые сцены сделаны просто красиво - например, похороны Офелии: на синем фоне в глубине сцены над гробом склоняются фигуры главных героев. Мертвые здесь участвуют в делах живых: в этом замке скоро все будет поглощено смертью. <BR><BR>Перечислять удачные моменты можно было бы долго, если бы в результате из них сложился удачный спектакль. Очевидно, что Бутусов хотел сделать внятным и сюжет трагедии, и ее философский смысл, дать волю и смеху, и печали, хотел, чтобы благодаря веселью еще острее проявился страшный смысл трагедии. Но если в других его спектаклях всегда был баланс между философским смыслом и внятной историей, весельем и грустью, то здесь он оказался нарушен. <BR><BR>Возможно, дело в публике, которая так любит Пореченкова (Полоний), Хабенского (Клавдий) и Трухина (Гамлет), что провоцирует их на бесконтрольные проявления актерского нарциссизма. Особенно в этом преуспел Михаил Пореченков, который, кажется, убежден, что стоит ему бровью повести - и зал будет пленен. "Гамлет" - яркий пример того, как публика режиссирует спектаклем, как "убойные" моменты выходят на первый план: все ждут, когда Хабенский снова заговорит забавным хриплым голосом, когда Пореченков сыграет еще какого-нибудь чудика с якорем. Зал оживлялся и аплодировал в эти моменты, а сцены, где не было примочек и приколов, воспринимал как паузы. Зритель переструктурировал спектакль, и тот, не будучи пока крепким, сделал явный крен в сторону задорного, не обремененного смыслом действа. В итоге, когда Хабенский-Клавдий говорил о Гертруде (Марина Голуб), которой оставалось жить пару минут: "Бокал с отравой выпила. Пропала", зритель веселился от души. <BR><BR>Конечно, и Бутусову, и его команде трудно: трагедия проинтерпретирована так, что, кажется, живого места на ней нет. Но почему Михаил Трухин, вопрошая "быть или не быть", передвигает стол - объяснить трудно. Возможно, актеру это действие и помогает одолеть один из самых сложных монологов в мировой драматургии, но зрителю это передвижение стола точно ничего не дает. Таких необязательных моментов в спектакле немало. Например, неясно, почему Розенкранца, Гильденстерна и могильщиков играют одни и те же актеры, а Пореченков, Хабенский и Трухин исполняют еще и роли стражников, посланцев и другие. <BR><BR>Константин Хабенский, возможно, единственный из трех героев, за кем интересно наблюдать - как сквозь показное веселье его Клавдия сквозит лютая ненависть к Гамлету; как дрожат его руки, спрятанные в карманах; как не может он скрыть радости, говоря о возможной гибели принца. Михаил Трухин пока играет только безудержное раздражение от того, что творится в этом Богом проклятом Эльсиноре: мама вышла замуж за убийцу, лучшие друзья предают. Так что, ребята, неясно, быть мне или не быть вообще. Его раздражение нарастает и к финалу становится форменной истерикой, так что он просто вопит: "Дальше - тишина!" Но какая уж тут тишина.
