"Допросить всех" Колесникову не удается

В четверг  замгенпрокурора России Владимир Колесников расширил перечень чиновников, которые будут допрошены в рамках расследования бесланского теракта. Как уже писали "Известия", <A style="COLOR: blue" href="http://iz.ru/politic/article2648595" target="_blank">накануне он выступил с гневной речью </A>о том, что глава Северной Осетии Таймураз Мамсуров и руководитель парламентской комиссии по расследованию бесланского теракта Станислав Кесаев не являются на допрос к следователям. Теперь же, по его словам, перед следователями предстанут глава МВД России Рашид Нургалиев и директор ФСБ Николай Патрушев. - Мы будем допрашивать всех, кто так или иначе причастен к этим трагическим событиям, - и руководителей республики, и глав силовых ведомств, в том числе Рашида Нургалиева, Николая Патрушева и других, - заявил вчера Владимир Колесников. Оба названных федеральных силовика до сих пор со следователями по теракту в школе № 1 ни разу не общались, хотя комитет матерей Беслана постоянно называет их в числе главных виновников трагедии. Источник "Известий", близкий к следственной группе Генпрокуратуры, полагает, что допрос Патрушева может иметь существенное значение в связи с высказываниями главы Северной Осетии Таймураза Мамсурова на встрече жителей Беслана с Владимиром Путиным 2 сентября. - По нашим данным, на этой встрече Мамсуров обратил внимание президента на неофициальное присутствие в Беслане в дни трагедии двух заместителей директора ФСБ - Анисимова и Проничева, - сообщил источник. - Чем занимались эти люди? Какую роль сыграли в подготовке и проведении контртеррористической операции, руководил которой, как известно, их подчиненный - начальник УФСБ по Северной Осетии Валерий Андреев? Не мешали ли они ему? Об этом стоило бы расспросить Патрушева. Тем временем гневные речи замгенпрокурора вызвали в республике резкую ответную реакцию. - Похоже, это он после меня в среду так разозлился, - рассказал "Известиям" вице-спикер парламента Северной Осетии Станислав Кесаев, возглавляющий парламентскую комиссию по расследованию обстоятельств трагедии в Беслане. - Меня в тот день пригласили к старшему следователю, который пытался допросить меня как свидетеля. Но я не стал давать показания. Свидетель - это тот, кто видел. А я факты излагаю по показаниям потерпевших - граждан, потерявших надежду на прокуратуру, но передавших информацию мне лично. Потому и отказался, сославшись на депутатский статус. А вот его тон на пресс-конференции меня удивил. Ведь истину ищут спокойно. Когда прокурор слишком эмоционален, значит, у него что-то не получается. Глава республики Таймураз Мамсуров, отвечая на вопрос, чем вызвано жесткое заявление замгенпрокурора, заявил "Известиям": - Его очередной раз неправильно проинформировали. Вчера я вернулся из Москвы домой, в Северную Осетию, где меня ждала бумага о том, что в течение всего дня 7 сентября прокуратура в удобное время просит меня побеседовать. У них в распоряжении более тысячи пострадавших - а они принялись в первую очередь искать меня, хотя знали, что я прилечу из Москвы только в середине дня. Я прилетел, заехал домой в Беслан и уже направлялся на работу, чтобы узнать, куда мне ехать на беседу со следователями. По дороге мне сообщили о заявлении Колесникова. Я развернулся и не поехал. Раз он заявил, что я упорно не являюсь, то надо сохранять объективность! В четверг я пытался к ним приехать, но все следователи оказались загружены. Теперь пойду к следователям в пятницу. Более того, от защиты Мамсуров перешел к нападению. По его словам, сам факт приезда высокопоставленных представителей Генпрокуратуры в Беслан и начало новых следственных действий означает, что весь прошедший год прокуратура вела расследование теракта неэффективно. Глава Северной Осетии Таймураз Мамсуров: "Пока мы тут друг другу врем, кто-то готовит очередную банду для захвата" В пятницу глава Северной Осетии Таймураз Мамсуров придет на допрос к следователям Генпрокуратуры, открывшим новый этап расследования теракта в Беслане. Свою позицию по отношению к ходу и промежуточным результатам расследования Мамсуров изложил в эксклюзивном интервью обозревателю "Известий" Наталье Ратиани. известия: Почему замгенпрокурора Владимир Колесников в таком жестком тоне прокомментировал вашу неявку на допрос? Мамсуров: Когда кто-то не желает прийти на допрос, особенно руководители высокого уровня, то замгенпрокурора должен на это жестко реагировать, так как это безобразие. Что касается меня, то его очередной раз неправильно проинформировали. С момента трагедии меня всего один раз приглашали в Москву на комиссию Торшина (вице-спикер Совета федерации Александр Торшин - председатель парламентской комиссии по расследованию обстоятельств теракта в Беслане. - "Известия"). Я там дал все показания - с тех пор никто и никогда не интересовался моим мнением ни в какой форме. В том числе и прокуратура. Вчера, завершив сложную программу пребывания в Москве, я вылетел домой, где меня ждала бумага о том, что в течение всего дня 7 сентября в удобное время меня просят прийти и побеседовать. Я прилетел в 13.30, заехал домой в Беслан и уже направлялся на работу, чтобы узнать, куда мне ехать на беседу со следователями. По дороге мне сообщили, что состоялась пресс-конференция, на которой Колесников сделал свои заявления. Я развернулся и не поехал. Я подумал: раз он заявил, что я упорно не являюсь, то надо сохранять объективность. Полдня, которые у меня еще были в распоряжении, чтобы дать показания, Колесников своим заявлением отсек. В четверг я пытался к ним приехать, но все следователи оказались загружены. Теперь я пойду к следователям сегодня. известия: Может быть, жесткие заявления Колесникова связаны с недовольством Москвы вашей работой на посту главы республики? Мамсуров: Я не думаю. Я еще не так много времени работаю, чтобы вызывать симпатию или антипатию. Для оценок время еще не пришло. Сейчас просто модно показывать, что для нас нет авторитетов. В сознании многих людей уже укоренилось мнение, что на местах все князьки и мы их прижучим - с каждого есть за что спросить. Это старая формула, действующая со времен перестройки. Хотя все (следователи. - "Известия") приехали почему-то после встречи моих земляков и моей встречи с президентом. Видимо, были даны жесткие поручения и люди активизировались. Но эта активизация, наверное, сейчас идет по всем азимутам. известия: На ваш взгляд, может ли быть еще одним итогом вашей встречи 2 сентября с президентом усиление жесткого контроля работы исполнительной власти, в том числе и силовых структур по всему Кавказу? Мамсуров: Не знаю, по всему ли Кавказу, но в данном случае очень на это похоже. известия: С одной стороны, вы глава республики, с другой - вы и пострадавший - ваши дети были в заложниках. У бригады Генпрокуратуры к вам вопросы по какой из этих линий? Мамсуров: Скорее всего я их интересую как глава республики. У них в распоряжении более тысячи пострадавших, а они принялись в первую очередь искать меня, хотя знали, что я прилечу из Москвы только в середине дня. известия: Почему получилось так, что через год после работы Генпрокуратуры и двух парламентских комиссий (федерации и Северной Осетии) потребовалось назначение нового расследования, которое фактически инициировал президент России? Исходя из слов Путина, получается, что за год так ничего и не нарасследовали? Мамсуров: Я согласен с президентом. известия: А теперь есть шанс, что будут все же расставлены точки над "и" в ключевых вопросах - стреляли ли танки днем, отчего взорвалась бомба, почему не тушили пожар, ушли ли террористы, был ли штурм, мешали или помогали ополченцы, что делал штаб и был ли он вообще? Мамсуров: Весь сыр-бор как раз из-за этих вопросов. Теперь нас уверили, что будут искать ответы. Наконец после встречи с Путиным начали говорить о так называемом основном деле. До сих пор никто из пострадавших не мог понять, к кому обращаться по этому основному делу, кому давать показания. У нас в Беслане появилась надежда, что будут получены ответы на эти принципиальные вопросы. Самое главное состоит в том, что пока мы тут друг другу врем, кто то готовит очередную банду для захвата, и будут повторены те же ошибки, и будут новые жертвы. Вот единственный внутренний мотив для этих вопросов, чтобы наша беда кого-то чему-то научила и не повторилась. Это не борьба за звания - все наше уже похоронено на нашем кладбище. В траурных речах легко заверять, что такое никогда не повторится. Труднее наш страшный опыт изучить и умело им воспользоваться, чтобы такого больше не повторилось.