4 сентября начался исторический визит президента Египта Абдель Фаттаха ас-Сиси в Турецкую Республику, где было запланировано проведение первого заседания реформированного Совета стратегического сотрудничества высокого уровня Турция – Египет. Заседание, в котором в качестве сопредседателей принимают участие президенты двух стран, призвано закрепить ранее достигнутые договоренности и интенсифицировать двустороннее сотрудничество по всем ключевым направлениям, включая не только торговлю и экономику, но и взаимодействие в области многостороннего сотрудничества по наиболее чувствительным вопросам региональной безопасности.
Хотя стороны заявляют о весьма амбициозных устремлениях в самом скором времени повысить товарооборот до $15 млрд, существуют естественные для него ограничители, характеризующиеся структурными особенностями и кризисными явлениями в экономиках двух стран. Во-первых, резкий рост показателей как в процентном отношении, так и в абсолютных цифрах в последние годы во многом был связан с феноменом «низкого старта», поскольку возобновлению и интенсификации торгово-экономического сотрудничества в 2020-х предшествовали годы, когда оно было сведено к минимуму по политическим причинам. Во-вторых, не секрет, что после 2022-го рост товарооборота между странами был связан во многом с увеличением объемов именно продовольственного экспорта из Турции в Египет, в том числе в результате переработки сырья, полученного турецкой пищевой промышленностью из России и с Украины по сниженной цене.
Высокая зависимость Египта от импорта продовольствия в условиях милитаризации Черного моря, пробуксовки «зерновой сделки» и действия санкций против России сделали Каир интересантом развития торгово-экономических отношений с Турцией. Тем не менее эта ситуация может носить временный характер, а другие отрасли турецкой экономики не обладают сопоставимыми возможностями и потенциалом стремительного роста. В-третьих, определенный интерес в Египте вызывают возможности турецкого машиностроения (станкостроение) и военно-промышленного комплекса (в частности, БПЛА), но объемы и характер сотрудничества в этой отрасли выглядят еще более уязвимыми перед лицом ограниченности турецкого предложения перед лицом египетского спроса и возможностей конкурентов в лице, например, Китая. В-четвертых, перспективным направлением двустороннего сотрудничества может стать энергетика, в том числе добыча газа на средиземноморском шельфе и дальнейший его экспорта в Европу, но обременение создает наличие конкурентных проектов и спорный характер отношений с другими региональными игроками, включая Грецию, Кипр и Израиль.
Особое значение этому визиту египетского руководителя в Анкару придает тот факт, что он стал первым за последние 12 лет. Тем самым Анкара и Каир сигнализируют о своем намерении последовательно продолжать двигаться курсом нормализации двусторонних отношений, достигших в конце 2010-х пика конфронтационной напряженности. Поэтому завершение открытой фазы геополитического противостояния способно не только служить обоюдной экономической выгоде, но и способствовать укреплению доверия и повышению эффективности международного сотрудничества в Восточном Средиземноморье и на пространстве Ближнего Востока и Северной Африки в целом.
События «арабской весны» 2011 года, приведшие к вынужденной отставке президента Хосни Мубарака под давлением не контролируемых, но умело направляемых и поддерживаемых из-за рубежа масштабных общественных выступлений, создали условия для прихода к власти представителей движения ассоциации «Братьев-мусульман» (запрещенная в РФ организация). В результате успешных для них парламентских и президентских выборов сторонники ассоциации получили контроль над законодательной и исполнительной ветвью государственной власти. Новоизбранный президент Мухаммед Мурси и сформированное им правительство, ключевую роль в котором играли не имеющие никакого реального опыта государственного управления «профессиональные революционеры и диссиденты», спешно приступили к фундаментальному пересмотру основ внешней и внутренней политики, допустив ряд серьезных просчетов и ошибок.
В немалой степени ориентиром для них служил сравнительно успешный опыт социально-политических преобразований, реализованный в Турции Реджепом Тайипом Эрдоганом и его Партией справедливости и развития, что предопределило союзнический характер отношений Анкары с новым режимом. Ограничение экономической и политической роли армии, последовательная исламизация общественной жизни, восстановление внешнеполитических отношений с Ираном — всё это стало наиболее заметными установками политического курса нового правительства, вызвавшими крайне неоднозначную реакцию внутри самого Египта и незамедлительный ответ со стороны Саудовской Аравии и ОАЭ. Они всецело поддержали вмешательство армии в ход политического процесса в 2013 году, приведшее, с одной стороны, к свержению и тотальному запрету политических креатур «Братьев-мусульман», а с другой — переориентации Каира на всеобъемлющее сотрудничество с Эр-Риядом и Абу-Даби в противовес растущему влиянию в регионе альянса Анкары и Дохи. Преследуемые в Египте активисты «Братьев-мусульман» не просто нашли в Турции убежище, но и создали на ее территории сеть информационного вещания, обоснованно воспринимаемой руководством арабской республики исключительно как инструмент иностранного вмешательства в свои внутренние дела. Едва наметившееся сотрудничество Турции и Египта сменилось непримиримым соперничеством.
В 2010-х блоковое противостояние на Ближнем Востоке и в Северной Африке, активными участниками которого стали Египет и Турция, включало в себя широкую информационно-пропагандистскую кампанию, влиявшую на умонастроения всего региона, целую серию «войн по доверенности» в Сирии, Ливии и Судане, а также Катарский кризис 2017 года.
2019-й стал апогеем, продемонстрировавшим всю несостоятельность и бесперспективность этой модели регионального взаимодействия, когда Турция и Египет оказались по разные стороны баррикад внутриливийского вооруженного конфликта и на грани открытого столкновения друг с другом уже под собственными знаменами.
Последующая глобальная и региональная турбулентность, вызванная распространением эпидемии COVID-19, снижением темпов роста мировой экономики, а затем усиленная серией природных катастроф и эффектом от конфликта в Восточной Европе, заставила стороны изменить приоритеты внешней и внутренней политики, отдав предпочтение решению внутренних социальных экономических проблем, а не борьбе за региональное влияние.
В начале 2021–2023 годов поступательное развитие арабо-израильских отношений под эгидой «Соглашений Авраама», нормализация и восстановление дипломатических отношений между Саудовской Аравией и Ираном, восстановление членства Сирии в ЛАГ проходило параллельно со снижением напряженности и интенсификацией экономического сотрудничества в отношениях между Турцией и рядом арабских стран, включая КСА, ОАЭ и Египет. Сотрудничество оказалось обоюдовыгодным и благоприятно сказалось на ситуации в каждой из стран и регионе в целом, а также способствовало укреплению доверия в регионе.
Террористическая атака 7 октября и война в секторе Газа способствовали дестабилизации регионального геополитического пространства, а также выявили несостоятельность существующей системы региональной безопасности, характеризующейся отсутствием эффективных и инклюзивных региональных международных организаций, способных создать условия для ненасильственного разрешения межгосударственных противоречий и способствовать завершению процессов деколонизации в регионе.
В этой связи стремление политического руководства Египта и Турции сохранить достижения последних лет, укрепить взаимное доверие и базу двустороннего сотрудничества, не допустить возвращения к разрушительной для будущего региона модели блокового противостояния укладывается в логику процесса формирования нового регионального порядка, прерванного вооруженной эскалацией палестино-израильского конфликта. По этой причине декларация единства оценок и мнений по ситуации в секторе Газа и будущему Палестины имеет важное моральное и политическое значение не только для двусторонних отношений Египта и Турции, стремящихся играть активную посредническую роль не только в деэскалации, но и разрешении одного из ключевых региональных конфликтов. Более того, речь может идти и о ряде других стран и регионов, где интересы Египта и Турции могут пересекаться или сосуществовать друг с другом: в частности — Ливии, Сомали и Судане.
Регион стоит перед необходимостью выработки новых механизмом международного сотрудничества, углубления пределов взаимного доверия в интересах обретения прочного мира и условий для последовательного и устойчивого развития. По этой причине визит президента Египта в турецкую столицу имеет важное геополитическое значение не только в символическом, но и функциональном отношении.
Автор — сотрудник Центра арабских и исламских исследований Института востоковедения РАН, эксперт клуба «Валдай»
Позиция редакции может не совпадать с мнением автора
