Второй тур президентский выборов в Иране привнес некоторые перемены в политическую жизнь страны. Выиграл реформист Масуд Пезешкиан, выступающий за «внешнеполитическую многовекторность», снятие санкций и постепенное возвращение Исламской Республики в мировую политику и экономику в качестве полноценного игрока.
Одним из значимых пунктов его программы стало восстановление так называемой ядерной сделки — многостороннего соглашения по урегулированию ситуации вокруг иранской ядерной программы (СВПД — Совместный всеобъемлющий план действий), заключенного в 2015 году при участии посредников — России, США, КНР, Франции, Великобритании и Германии. Соглашение предполагало снятие со страны значительной части санкций в обмен на отказ Тегерана от развития военного компонента ядерной программы. Однако после выхода США из соглашения в 2018 году оно по сей день пребывает в замороженном состоянии.
Нельзя сказать, что идея Пезешкиана вернуть сделку к жизни новаторская — переговоры по перезапуску инициативы велись и его предшественником, консерватором Эбрахимом Раиси, однако достичь серьезного результата так и не удалось. К марту 2023 года обсуждения зашли в тупик — часть положений СВПД безнадежно устарела, а прийти к консенсусу по новым формулировкам не давали множащиеся политические разногласия между Тегераном и иностранными гарантами.
Реанимировать сделку не позволили и звучащие в адрес Тегерана обвинения в тайной разработке ядерного оружия — за прошедший год подобных «расследований» было представлено не меньше десятка. И во всех до обретения «ядерной дубины» Ирану оставалось сделать буквально один шаг. Благодатную почву для спекуляций отчасти создавал и мрачный образ Раиси и его ближайших сторонников, в которых пессимисты видели едва ли не продолжение курса одиозного иранского лидера Махмуда Ахмадинежада.
На этом фоне появление на президентском посту реформиста Пезешкиана, которого некоторые зарубежные издания поспешили скоропалительно окрестить «западником», было воспринято как возможный толчок к возобновлению переговоров по СВПД.
США, вопреки ожиданиям, довольно холодно восприняли прозвучавший из Тегерана призыв работать над восстановлением ядерной сделки. Представители Белого дома недвусмысленно указали, что иранцам следует сперва «поумерить пыл», отказавшись от поддержки действий ливанской «Хезболлы» и йеменских хуситов против Израиля, свернуть курс на развитие национальной ракетной программы, прекратить финансирование прокси-сил в Ираке и Сирии. Лишь после подобных уступок США будут готовы вернуться к обсуждению деталей СВПД.
Заинтересованности слишком быстро продвигаться к «разрядке» в Вашингтоне закономерно не наблюдается. И это обусловлено рядом причин.
Во-первых, до новых президентских выборов в США осталось меньше полугода, и «дарить» сменщикам дипломатический прорыв в отношениях с Исламской Республикой (сделав при этом всю черновую работу за них) администрация Байдена не намерена. Тем более что оппоненты-республиканцы и без этого на регулярной основе называют политику Байдена в отношении Ирана излишне мягкой и местами даже «задабривающей».
Кроме того, небезосновательны опасения, что Дональд Трамп — противник ядерной сделки — с приходом к власти вновь попытается торпедировать этот процесс. Пока кандидат в президенты от республиканцев старается касаться «иранской» темы в своих выступлениях исключительно вскользь, однако его взгляды на формат взаимодействия с Исламской Республикой изменений не претерпели, что не добавляет оптимизма.
Повторный выход Вашингтона из сделки окончательно отпугнет Тегеран от взаимодействия с Вашингтоном по чувствительным вопросам и даже может толкнуть Исламскую Республику на путь обретения ядерного оружия. Последнее, хоть и вызывает некоторые сомнения в экспертном сообществе, в целом перекликается с заявлениями некоторых иранских официальных лиц. Так, например, советник духовного лидера Ирана аятоллы Али Хаменеи и глава стратегического совета Исламской Республики по международным отношениям Камаль Харази в начале июля подчеркнули, что Тегеран может пересмотреть свою ядерную доктрину «в случае появления экзистенциальной угрозы».
Наконец, резкое сближение Вашингтона и Тегерана может ударить по стратегическим интересам США на Ближнем Востоке. В частности, подтолкнуть Израиль (основного противника заключения ядерной сделки с Ираном в каком-либо виде) к отказу от следования американскому мирному плану по Газе, что приведет к очередному витку напряженности в регионе, в который будут втянуты как Иран, так и США.
Следует отметить, что Белый дом не единственный препятствует быстрой перезагрузке переговоров. Есть определенные вопросы и к действиям «евротройки» (Великобритания, Франция, Германия). Европейские державы, хотя и демонстрируют заинтересованность в реанимации ядерной сделки, на деле продвигают антииранские резолюции в МАГАТЭ и ООН, что никак не способствует компромиссу.
Кроме того, со стороны «Большой Европы» периодически доносятся призывы ужесточить общеевропейскую политику в отношении Исламской Республики. Например, депутат парламента Швеции Маркус Вихель в мае 2024 года призвал окончательно ликвидировать сделку, максимально усилив при этом политическое и экономическое давление на Тегеран. Ранее неоднозначные высказывания также позволяли себе председатель Еврокомиссии Урсула фон дер Ляйен и глава Евродипломатии Жозеп Боррель. Подобные выпады, по мнению европейских политиков, призваны отпугнуть Иран от идеи обретения ядерного оружия, однако на деле вызывают лишь раздражение и непонимание у руководства страны — тем более что «евротройка», в отличие от США, официально так и не отказалась от намерения перезагрузить соглашение.
Что касается оставшихся гарантов, они вызывают у Тегерана гораздо больше доверия — РФ и КНР последовательно и в течение продолжительного времени отстаивают необходимость вернуться к взаимному соблюдению пунктов соглашения и поддерживают, где это возможно, ход переговоров. Однако в условиях, когда остальные участники сделки находятся в неопределенном состоянии и не могут однозначно подтвердить незыблемость собственных гарантий, суть соглашения неизбежно теряется.
Несмотря на то что Иран и другие участники сделки с течением времени уходят всё дальше от первичного соглашения, заинтересованность в восстановлении ряда гарантий по-прежнему сохраняется и рассматривается в том числе как шаг к постепенному восстановлению нарушенного Трампом баланса интересов на Ближнем Востоке. В этом контексте ставка на «осторожного реформиста» (сделанная с согласия духовного лидера страны Хаменеи) свидетельствует о намерении высшего руководства понемногу снижать градус конфликта с Западом.
Перед новым президентом поставлены амбициозные задачи — снизить давление на национальную экономику и ослабить санкционный режим, не растеряв при этом прежних союзников и партнеров, а также не пожертвовав национальными интересами. И выстраивание диалога вокруг ядерной сделки (которая, вероятно, уже будет иметь неформальную приписку «2.0») видится одним из наиболее эффективных вариантов.
Вместе с тем излишняя привязка к ней имеет свои подводные камни: в свое время развал соглашения стоил реформисту Хасану Роухани президентского кресла, а его крылу — весомой части поддержки населения. И, судя по всему, «тень Роухани» будет какое-то время определять действия правительства Пезешкиана на внешнем треке и в контексте работы над соглашением.
По этой причине в первый год его работы мы едва ли увидим значительные отклонения от курса, заложенного Раиси, равно как и ощутимые прорывы в деле восстановления СВПД. Однако это не исключает возможности Тегерана постепенно перетягивать отдельных гарантов сделки (а также других игроков, косвенно заинтересованных в ее восстановлении) на свою сторону для улучшения переговорной позиции.
Автор — востоковед, консультант программы «Глобальная и региональная безопасность: новые идеи для России» (ПИР-Центр)
Позиция редакции может не совпадать с мнением автора
