«Уже сейчас общие затраты на войну составляют около $65 млрд»
Израиль планирует сохранить контроль над Газой по такому же сценарию, как это произошло с Западным берегом реки Иордан. То есть военные в любой момент смогут зайти в анклав в случае обнаружения террористической угрозы. Об этом «Известиям» заявил вице-спикер кнессета, член партии «Наш дом Израиль» Евгений Сова. По его словам, создание независимого государства Палестина невозможно. Политик отметил, что затягивание конфликта влияет на экономику еврейского государства. В настоящий момент общие затраты на войну в Газе составляют около $65 млрд.
«Мы прекрасно пониманием, что воюем с Ираном»
— В 2023 году рост ВВП Израиля серьезно замедлился, остановившись на отметке в 2%, учитывая показатель в 6,5% годом ранее. Насколько сильно события в секторе Газа влияют на экономику Израиля?
— Хотелось бы подробнее объяснить ситуацию с экономикой в нашей стране: когда лидер партии «Наш дом Израиль» Авигдор Либерман был министром финансов, у нас были хорошие показатели. Во-первых, нам удалось практически полностью сократить бюджетный дефицит. Во-вторых, с момента вхождения лидера моей партии в должность министра финансов в июне 2021-го и вплоть до его ухода в декабре 2022-го мы сумели провести ряд очень важных реформ. Мы отдали казну в хорошем состоянии, а потом начался 2023 год.
Тогда в Израиле стали бурно обсуждать юридическую реформу. В начале января новое правительство и нынешний министр юстиции представили долгоиграющие планы по изменению юридической системы Израиля. Естественно, это вызвало массовые протесты, которые длились практически весь год, и до начала войны 7 октября каждую неделю Израиль сотрясали демонстрации: сотни тысяч людей выходили на улицы с требованием остановить юридическую реформу.
Что такое юридическая реформа — это попытка забрать часть полномочий Верховного суда. В Израиле статус Верховного суда очень серьезный, потому что он независимый. У нас фактически две ветви власти: законодательная и исполнительная как одна ветвь, потому что правительство формируется из депутатов кнессета и есть судебная ветвь. Если бы правительство подчинило бы себе еще и суд, то Израиль остался бы фактически с одной ветвью власти. Эта реформа предполагала с точки зрения правящей коалиции, что раз она победила, если у нее есть 64 из 120 мандатов, то она вправе делать всё, что ей заблагорассудится, и даже менять состав Верховного суда, проводить законы, которые ограничат его влияние.
— Верно ли считать, что из-за призыва резервистов и затягивания войны в Газе экономическая ситуация будет только ухудшаться?
— 7 октября началось с беспрецедентной атаки ХАМАС. Мы не искали эту войну, Израиль не хотел этой войны. В течение нескольких дней было призвано более 300 тыс. солдат-резервистов. Причем призвали мы их не только на операцию в Газе, но на северные границы, потому что осознавали: если не усилить северный фронт, то проиранская шиитская группировка «Хезболла» — а мы прекрасно пониманием, что воюем с Ираном, — может вступить в войну. Призыв такого количества солдат пал большим бременем на экономику: многие люди оставили работу и бизнес. Уже сейчас общие затраты на войну составляют порядка 250 млрд шекелей, или около $65 млрд. Откуда брать деньги — хороший вопрос. Эти средства правительство берет за счет увеличения бюджетного дефицита.
Израиль — это маленькое государство, население которого составляет около 10 млн человек. При этом вызовы в области безопасности очень большие: сектор Газа, Западный берег, Сирия, Ливан. Израиль фактически окружен врагами, за исключением Египта и Иордании, с которыми у нас есть мирный договор. Мы маленькое государство с довольно сильной армией, которая, в свою очередь, основана в том числе на резервистах. У нас не было за всю историю такой затяжной войны, как сейчас. Она уже продолжается более 140 дней.
Безусловно, это влияет на концепцию израильской армии. Мы не в силах вести длинные войны по причине, которую вы упомянули: экономика не может встать на военные рельсы и начать производить вещи, которые нужны только для фронта, только для победы. Это возможно сделать лишь при централизованной экономике, где присутствует сильное государственное влияние. Частному бизнесу вы не можете сказать, чтобы он работал «на войну». Да, в Израиле есть определенные государственные компании, но не такого уровня, как в России, Китае и в других странах, где есть очень сильное присутствие государства в экономике.
— При этом многие утверждают, что война в палестинском анклаве затянется еще на несколько лет...
— Никто не знает, когда закончится война в Газе, никто не знает, что будет на севере страны. После пандемии коронавируса был высокий экономический рост. Но мы не смогли из-за войны удержать экономику на таком уровне. Мы зашли в огромную бюджетную яму. Агентство Moody’s предупредило нас месяц назад, понизив кредитный рейтинг Израиля. Разумеется, ничего хорошего это не предвещает. Экономика Израиля сейчас может зайти в стагнацию. Если не принять ряд жестких мер, о которых мы говорим, то не исключено, что закончим год на очень низком уровне с точки зрения экономики. Это без учета возможной войны на севере с Ливаном, которая вполне может вспыхнуть в любой момент, а также без учета тех дополнительных вызовов, которые стоят перед нами на Ближнем Востоке — это и хуситы. Впрочем, война в секторе Газа идет в относительно нужном направлении.
— Считаете ли вы, что протесты из-за судебной реформы могли подтолкнуть ХАМАС к началу боевых действий?
— Наши враги, которые мечтают увидеть, как Израиль прекратит существование, начали делать свои выводы. Они посчитали, что если сейчас начнется война, то наша страна распадется изнутри, экономика не выдержит, будут огромные жертвы. Начали просчитывать удобный момент для атаки на Израиль. Оппозиция не раз предупреждала, что необходимо отказаться от проведения судебных реформ, потому что это наносит ущерб безопасности страны. К сожалению, нынешнее правительство к этому звонку не прислушалось.
Израильская индустрия высоких технологий играет роль локомотива нашей экономики, пятая часть всех доходов — от IT. Попытки поломать Верховный суд приводят к тому, что меньше компаний открывается в Израиле, меньше иностранных инвесторов вкладывают деньги в сферу высоких технологий. Приводились в пример две страны — Венгрия и Польша. Венгрия приводилась в контексте государства, где практически нет оппозиции и нет влияния Верховного суда на правительство в экономических спорах. Польша — в качестве страны, в которой правительство подчинило себе Верховный суд, проведя такие реформы, и поэтому инвестиции в польскую экономику резко пошли на спад на фоне подобных реформ. В Израиле не сделали выводы из этого.
«Мы говорим о нашем полном военном контроле на территории Газы»
— Вы отметили, что Израиль фактически воюет с Ираном. Какую цель, по-вашему, преследовал ХАМАС, организуя атаки 7 октября?
— ХАМАС надеялся всколыхнуть Западный берег, да и в целом весь Ближний Восток. Еще нельзя забывать ситуацию на севере, где периодически идет своего рода пинг-понг с «Хезболлой». Если нам удастся добиться поставленных целей в ближайшие месяцы, то ситуация на Ближнем Востоке улучшится. Группировка ХАМАС сегодня — кость в горле для многих умеренных арабских режимов. Тем не менее я не знаю, будут ли у нас какие-либо отношения с Катаром, со страной, которая годами спонсировала ХАМАС. У нас очень много претензий к Дохе на этот счет. Кроме того, катарский канал Al Jazeera с первых дней войны продолжает очень жесткую антиизраильскую кампанию, подогревает арабских граждан Израиля, которые, впрочем, ведут себя очень спокойно. Надо отдать им должное. Арабское население Израиля составляет 2 млн человек.
— Премьер-министра Биньямина Нетаньяху обвиняют во взяточничестве, мошенничестве и злоупотреблении доверием. Как в целом, по вашему мнению, будет развиваться ситуация?
— В тюрьму посадить премьера может только суд. Начнем с того, что суд идет. Там одно уголовное дело из нескольких обвинений. Закон в Израиле позволяет премьер-министру находиться у власти вплоть до окончательного решения самой высшей инстанции. Не в этом наша критика в отношении премьер-министра Нетаньяху. Мы критикуем его за то, что он очень часто оперирует своими личными интересами, а не интересами государства. Но всё же стоит объяснить суть того, что происходит с политической точки зрения: есть цели войны, первая цель — это уничтожение режима террористической группировки ХАМАС на территории сектора Газа. К сожалению, в России ее не признают как террористическую, тем не менее мы сохраняем дипломатические отношения с Москвой.
— Но полностью разрушить ХАМАС с политической точки зрения невозможно, поскольку большинство населения сектора Газа действительно поддерживает движение. Как быть с этими людьми?
— Мы говорим о нашем полном военном контроле на территории Газы, чтобы погасить очаги террора. Это можно сравнить с ситуацией на Западном берегу реки Иордан: 20 лет назад Израиль провел антитеррористическую операцию «Защитная стена». С того самого момента мы оставляем за собой право заходить в любое место в этом регионе в случае необходимости. Наши военные сообщают Палестинской автономии о том, где будут действовать израильские военные, чтобы ее представители не вмешивались и просто стояли в стороне. Если сама Палестинская автономия не может справиться в террором в Дженине или Тулкараме, тогда мы сами будем с этим справляться.
В Газе мы не могли это делать, потому что каждая подобная операция сопровождалась массовым ракетным обстрелом со стороны группировок. Только в начале октября по городам, поселкам, военным базам Израиля было выпущено более 4 тыс. ракет.
Никто не говорит, что по итогам этой операции не останутся те, кто продолжит поддерживать ХАМАС. Но группировка не может оставаться той силой, которая контролирует анклав как с военной точки зрения, так и с административной. Наконец, вторая цель войны — это вернуть наших граждан. Мы на 52-й день войны пошли на сделку и приостановили боевые действия. Именно ХАМАС нарушил это соглашение, нам не передали в рамках него 17 женщин и малолетних детей. Никто не знает, живы они или нет. Красный Крест не получает к ним доступ.
Мы отправляем гуманитарную помощь жителям сектора Газа с условием, что необходимые лекарства, которые мы также поставляем, будут переданы заложникам. Ведь многие из них больны, к примеру, сахарным диабетом. Но на прошлой неделе наши солдаты в Хан-Юнисе нашли в больнице нераспакованные ящики с именами израильских граждан на иврите.
Нельзя забывать, что 3 тыс. боевиков прорвали приграничный с Газой забор в 70 разных точках. Они убивали, насиловали, грабили. Потом за ними зашла вторая волна, но уже мародеров. Армия обороны Израиля просто не успевала ко всем добраться. Наши солдаты сегодня находят в секторе Газа украденные вещи, включая бронированные машины, которые были угнаны. У нас есть более 700 свидетельств сексуального насилия в отношении израильских женщин. Мы поднимали эту тему в ООН.
— Какие сейчас перспективы создания независимого государства Палестина?
— Этот вопрос зависит от конъюнктуры. Я вам скажу позицию нашей партии, которая существует с 1999 года. За эти 25 лет ни разу ни один наш депутат не высказывался публично за создание палестинского государства. Это наша позиция, мы ее не меняем ни в коалиции, ни в оппозиции. Мы выступаем против создания государства Палестина. И у нас есть аргументированные объяснения: сами палестинцы сегодня не готовы на такое государство. Причем непонятна ситуация, как это государство планирует быть независимым, если Израиль на протяжении всех этих лет не только давал работу палестинцам на Западном берегу, но и поставлял электричество, воду, через наши порты проходили товары.
К слову, Голда Меир (бывший премьер-министр Израиля. — «Известия») когда-то сказала такую фразу: «Мир наступит тогда, когда арабы начнут любить своих детей больше, чем они ненавидят евреев». Но пока не будет мира между самими палестинцами, на мир между нами рассчитывать не приходится. 26 февраля премьер-министр Палестинской автономии подал в отставку, чтобы, как предполагается, начать какие-то процессы обновления политической структуры. Тем временем руководство автономии платит каждый месяц деньги тем, кто сидит в наших тюрьмах за убийство, это разве нормально?
Вот как вы представляете себе ситуацию, что то или иное государство фактически поощряет террор. У нас нет смертной казни. У нас смертная казнь — это когда террорист ликвидируется на месте. Если человек сдался и поднял руки — в него никто не стреляет, его посадят на всю жизнь в израильскую тюрьму. В этот момент семья этого террориста начинает получать поддержку — официальную помощь от Палестинской автономии, которая составляет $3 тыс. Это огромные деньги для среднестатистической палестинской семьи при средней зарплате в $1–1,5 тыс.
Мы приняли в кнессете закон, который обязывает правительство забирать часть из денег, отправляемых в казну Палестинской автономии. Израиль каждый год переводит туда около 5 млрд шекелей, приблизительно $1,5 млрд, которые формируются за счет налогов и портовых сборов. Между нами идет общая торговля, есть экономические отношения. В свою очередь, Палестинская автономия ежегодно тратит на выплаты компенсаций убийцам наших граждан $250 млн.
