1 апреля вступает в силу закон, изменяющий ряд параметров налогообложения нефтяной отрасли, в том числе ограничивающий минимальную стоимость экспорта российской нефти за счет верхней границы дисконта к эталонному сорту Brent.
Если компаниям не удастся продавать нефть дороже, чем требует новое правило, они будут уплачивать налоги исходя из устанавливаемой цены, а не реальной. Речь идет о налоге на добычу полезных ископаемых (НДПИ), налоге на добавленный доход (НДД) и обратном акцизе.
Очевидно, что закон увеличивает налоговую нагрузку на нефтедобывающие компании России — пусть публично таких формулировок и избегают. Официально речь идет об увеличении поступлений в государственный бюджет России. Инициатором и автором налоговых поправок является, естественно, Минфин. В прессе уже прозвучали заявления экспертов, что бюджет дополнительно получит 500-600 млрд рублей. Что поправки не против нефтедобычи, правительство с их помощью стимулирует производителей налаживать новые логистические цепочки (из Европы в Азию) и целенаправленно сокращать дисконт, введенный странами Запада против российской нефти. Дескать на прибыль, добычу и экспорт влияние будет нейтральным.
Но посмотрим на предлагаемые меры непредвзятым взглядом. Каким образом российские нефтедобывающие компании могут снизить дисконт, источником которого являются политические санкции против России и также административно введенный недружественными странами «потолок цен» на нефть?
Скидка появляется не как стремление нефтедобытчиков любым способом и по любой цене сбыть свою нефть. Скидка — результат резко выросших санкционных рисков у перевозчиков российской нефти и страховых компаний. То, что для добывающих компаний России дисконт, для транспортников и страхователей — премия за риск.
Апрельские фьючерсы Brent котируются в $86,5 за баррель. Минфин России при расчете НДПИ, НДД и акцизов будет исходить из цены Urals минимум в $52,5 за баррель. В законопроекте предлагается при расчетах налогов начиная с апреля снижать дисконт в $34 доллара (разница между котировкой и расчетов Минфина) на $3 ежемесячно. Довести его к июлю до $25 за баррель и ни центом выше. Говоря по-русски, ежемесячно повышать налог на нефтедобычу, а как нефтяники будут решать вопрос, уже их проблемы.
Видимо, этот механизм называется у нас созданием стимулов. Что же, это в духе нашего министерства финансов. Без помощи гадалки можно предсказать, что фиксированные скидки ослабят переговорные позиции российских компаний, а возможности перевозчиков нефти и страховщиков поставок (нерезиденты России) диктовать свои условия только вырастут.
И тут возникает масса вопросов.
Например, почему как ориентир для своих расчетов Минфин оставил цену Brent, а не смесь ВСТО или Dubai, или цену, которая формируется на других площадках, где сегодня реально продается российская нефть.
Почему в расчетах НДПИ и НДД Минфин до сих пор исходит из долларового курса рубля, хотя доллар с начала санкций не обращается свободно на внутреннем рынке.
Почему Минфин использует данные международного агентства Argus, которое рассчитывает цены Urals на базисах CIF (сицилийская Аугуста и нидерландский Роттердам), хотя Urals там из-за санкций практически не торгуется, а процесс вычисления цены носит непрозрачный характер (highly likely).
Таких «почему» очень много. Ответа на них нет, если не считать таковым удобство (или нежелание работать?) Минфина и его привычку решать вопросы по накатанной, без понимания реальных процессов в экономике страны. Исключительно по бюджетной строке.
Конечно, нефтяная отрасль является основой для наполнения бюджета, и сейчас — в период тяжелых для страны испытаний — готова вновь подставить плечо и работать с предельной налоговой нагрузкой. Только не стоит забывать, что помимо нефтянки в России существует еще немало высокодоходных отраслей.
После вступления закона в силу, фискальная нагрузка в нефтяной отрасли (доля налогов в финансовом результате до вычета налогов) вырастет, по оценкам экспертов, до 75-78%. У «Газпрома» этот показатель составляет 69%, в металлургии — около 40%, в банковском секторе — примерно 30%, а минеральные удобрения «нагружены» на 25%.
Еще в 2019 году эксперты Vygon Consulting оценивали суммарный потенциал от выравнивания налоговой нагрузки в иных секторах российской экономики, кроме нефтяной почти в 2 трлн рублей в год. В условиях роста цен на металлы и удобрения, а также стабильно высокой прибыли российских банков эта цифра вполне может удвоится.
Нельзя не обратить внимание на явный налоговый дисбаланс в нефтегазовом комплексе. Фискальная нагрузка газовиков традиционно меньше, чем у нефтяников. К тому же, дочерняя компания «Газпрома» — «Газпромнефть» в налоговой сфере пользуется льготами независимого производителя газа и одновременно имеет такой же доступ к трубе, как и материнская компания, да еще и получает от нее самые лакомые и перспективные месторождения.
Идем дальше. Маржа по EBITDA у нефтяников составляет 22%, у «Газпрома» — «скромные» 35%, а у «Транснефти» — 53%. В случае с «Транснефтью» это еще без учета купли-продажи нефти по договорам с «Роснефтью» и Китайской национальной объединенной нефтяной корпорацией.
«Транснефть» — мечта управленца. На конец сентября 2021 года (последняя дата публичной отчетности компании) общие денежные поступления в компанию составили 593 млрд рублей. Чуть менее половины этой суммы (265 млрд) это доход от продажи ценных бумаг и закрытие депозитов.
Еще любопытнее выглядят статьи расходов «Транснефти». Капитальные вложения — 128 млрд рублей, покупка ценных бумаг и размещение средств на депозитах — 310 млрд рублей. Не сразу и поймешь о какой компании и какой сфере деятельности идет речь.
Особую пикантность финансовым показателям «Транснефти» за последние годы придают данные по индексации транспортных тарифов монополии. За три года (с 2020 по 2022 год) транспортировка нефти подорожала на 11,7%. При прогнозных 6% роста в этом году пятилетний показатель (с 2020 по 2023 год) составит уже 18,4%.
Несмотря на непростую экономическую ситуацию, российские банки тоже не бедствуют. Источником прибыли банков являются не инвестиции, не строительство трубопроводов и бурение скважин, а чистая процентная маржа. Начиная с 2016 года этот показатель у «Сбера» не опускается ниже 5%. Цифра сумасшедшая. Для западных банков уже 1,5% считается сверхприбылью.
Мифологемы про кровь экономики тут не применимы никак. Финансы являются кровью экономики, когда банки инвестируют, работают на рост производства. Наш банковский сектор работает преимущественно на себя.
В общем, из всего сказанного напрашивается один вывод: налоговая нагрузка должна быть сбалансирована между различными секторами экономики. Минфину и правительству надо просто отказаться от сложившихся привычных путей поиска необходимых для страны денег — наше время, когда меняется все, иначе и быть не может.
