В престижной программе «Панорама» Берлинского МКФ показали российский фильм «Продукты 24» Михаила Бородина. И интересно в нем не только то, что там почти буквально пересказывается знаменитый скандал с «гольяновскими рабами» 2012 года. Тогда, напомним, активисты и журналисты нашли и показали полиции притон под прикрытием продуктовой точки, где 12 на тот момент приезжих из бывших республик содержались насильно, без документов, подвергаясь постоянным унижениям и даже пыткам. Дальше будут спойлеры. Здесь ровно в таком же гетто живет узбечка Мухаббат, в начале фильма ее выдают замуж прямо в подсобке магазина, потом она рожает, и у нее почти сразу забирают ребенка, чтобы не отвлекал от стояния за прилавком. Потом Мухаббат сбегает от хозяйки, у которой всё схвачено с полицией и с кем угодно и для которой магазин — это перевалочный пункт для перепродажи мигрантов в московское рабство. Девушка отправляется на родину, обнаруживает, что в Узбекистане ей не прожить, и возвращается к безнаказанной хозяйке притона, к сыну, к хоть какой-то зарплате, к возможности выжить.
Но интересно не это. А то, что эта часть жизни в российском кино практически не охвачена. Столько фильмов про Москву честно сражаются за звание наиболее точно отражающих жизнь в мегаполисе, получают призы, но на экране не находится места для этих бараков, где без паспортов живут, как в теплушках, живые люди. Для детских садов, строек, банков, где вахтовые рабочие из всех регионов страны и братских государств живут без регистрации. Никто не знает о быте бригад дворников, о технике безопасности на суровых работах, которую выполняют мигранты, об их трагедиях и мечтах, о снах, которым в «Продуктах 24» уделено особое внимание. Для общества всего этого не существует, и именно поэтому «гольяновские рабы» — это капля в море, пока об этом не начали снимать телесериалы для федеральных каналов, пока фильмов о трудовых мигрантах на большом экране не стало больше, чем пальцев на одной руке (приторная сюжетная линия из франшизы «Елки» не в счет).
Но даже когда эти фильмы появляются, их у нас предпочитают не замечать. Кто видел «Другое небо» Дмитрия Мамулии, где старик из аула ищет в Москве свою жену по всем самым мрачным трущобам, где она по идее могла бы оказаться? А ведь картина была фаворитом на «Кинотавре». Кто запомнил Майю из Таджикистана в мелодраме Ларисы Садиловой «Она» — девушку, так и застрявшую на мигрантской базе в Подмосковье, в то время как мегаполис остался для нее мистическим кафкианским замком? Этот фильм показали на фестивале «Окно в Европу», и он исчез, в прокате его не было.
Или возьмем фильм Сергея Дворцевого «Айка» — Самал Еслямова заслуженно получила на Каннском кинофестивале приз за лучшую женскую роль, вслед за тем ее наградила Азиатская киноакадемия, у картины две «Ники». Эта невероятная по художественным достоинствам, даже если не брать во внимание суперактуальную тему, история девушки, которая сбежала из московского роддома с ребенком, чтобы он не достался ее сородичам, собрала в российском прокате чуть больше 8 тыс. зрителей. И тоже исчезла. А ведь Дворцевой обошел множество реальных мест обитания мигрантов, Еслямова выучила для съемок чужой язык, «Айка» — один из лучших российских фильмов прошедшего десятилетия. А еще был в 2009 году «Гастарбайтер» Юсупа Разыкова, и тоже не стал большим хитом в массах.
Не слишком много внимания к теме трудовых мигрантов проявляет документальное кино. Да, есть «Саня и Воробей» и «Чужая работа», но сообщества эти закрыты, их члены подвергаются слишком большой опасности, эти истории снимать трудно, а показывать — негде, поэтому и здесь хайпа обычно не получается. Впрочем, российская документалистика находится настолько на периферии общественного сознания, что, даже когда она о чем-то пытается прокричать, это редко прорывается за стены фестивальных кинотеатров-бутиков.
Онлайн-платформы тоже не слишком спешат снимать сериалы про гастарбайтеров. Хотя выйдет «Идентификация» Владлены Санду, премьеру которой пришлось ждать несколько лет. Там отчасти будет выполнен вход в закрытое сообщество, но со слишком хитроумной интригой, где героиня — не та, за кого себя выдает. И тут уже внимание зрителя переключается, ему криминально-авантюрное зрелище, конечно, интереснее публицистики.
А вот сила «Продуктов 24», фильма, которому вряд ли грозит чрезмерная популярность в России, заключается как раз в том, что всё сконцентрировано на идее, что у нас в стране спокойно существуют микрогетто, что там живут и умирают люди, там насилуют, бьют, убивают женщин, забирают у них детей, но поток не иссякает. Люди всё так же рвутся в Москву, а их тут (самая жуткая сцена в фильме) прибивают к полу гвоздями, чтобы не смели сбежать. Их «подают» влиятельным гостям как бонус к горячей пище и спиртному. Их не ждут дома, они нужны здесь — как дешевая рабсила, как сырье, как горючий материал, которым «отапливается» многомиллионная Москва. И прямо после свадебной церемонии, в том же кадре, Мухаббат, как и многие-многие ее ровесницы, плетется к прилавку, у которого сытые аборигены ворчат, что понаехавшие плоховато обслуживают и плохо понимают по-русски.
«Продукты» — это не хоррор, хотя иногда так кажется. Это просто рассказ о том, что происходит в вашем доме, прямо внизу, где подвал, магазинчик, подсобка.
Автор — кинокритик, обозреватель «Известий», кандидат филологических наук
Позиция редакции может не совпадать с мнением автора
