Как известно, разговор о мате перебивает любую тему. Я сам, участвуя в дискуссиях о русском языке, сталкивался с этим множество раз. В определенный момент кто-то обязательно вспоминает проблему мата, и больше уже никто ни о чем говорить не в состоянии.
Так вот, с 1 февраля вступил в силу закон, а точнее говоря, изменения, внесенные в закон «Об информации, информационных технологиях и защите информации». С помощью этих изменений государство берет под жесткий контроль социальные сети, вменяя им в обязанность самостоятельно выявлять и блокировать разнообразную информацию, как говорится, без суда и следствия. Разброс тем чрезвычайно велик: от информации о детской порнографии и приготовлении наркотиков до призывов к массовым беспорядкам и участию в несогласованных публичных мероприятиях.
1 февраля я перестал подходить к телефону, чтобы не комментировать тот факт, что нам теперь придется общаться в социальных сетях без мата. Надо сказать, что формально полного запрета употреблять мат в поправках вроде бы не содержится, но, по-видимому, это вытекает из требования блокировать оскорбления человеческого достоинства и общественной нравственности или, например, информацию, выражающую явное неуважение к обществу, государству или органам госвласти и т.п. Разве не матом легко оскорбить человека, опорочить, нанести удар по общественной нравственности или выразить «явное неуважение»?
Конечно, можно и нужно обсуждать изменения в целом, но я попробую остаться в рамках своей компетенции и скажу несколько слов о пусть и не формальном, но фактическом запрете мата. Нужно ли в принципе запрещать мат в социальных сетях? Вечная дискуссия о мате делит общество на две не равных, но больших и представительных части. Несколько упрощая, можно сказать, что одна часть настаивает на полном и окончательном запрете матерных слов, а другая, напротив, настаивает на абсолютной свободе слова. И эти сообщества не договорятся никогда. Другое дело, что мат как языковое явление основывается на запретах, или табу, и их преодолении. Таким образом, как абсолютный запрет, так и абсолютная свобода губительны для мата.
Мат действительно воспринимается как оскорбительное действие большой частью общества, а матерщинники, как мы знаем по собственному опыту, могут быть довольно назойливы и агрессивны. Это означает, что претензий к государству, которое защищает своих граждан от вербальной агрессии в публичном пространстве, быть не должно. Именно поэтому запрет табуированной лексики в СМИ не должен вызывать возмущения. Сложнее с произведениями искусства. Здесь правильнее не запрещать мат в фильмах или песнях (попробуй запрети материться Шнурову и «Ленинграду»), а предупреждать о его наличии. Мне, например, очень нравится предложение нескольких звуковых дорожек при просмотре фильма — с матом или без мата. Взрослые люди сами разберутся, как им смотреть и слушать.
Но социальные сети — это совершенно особое коммуникативное пространство, отличное и от СМИ, и от художественных произведений. Государство очень хочет объявить их публичным пространством со всеми вытекающими последствиями. Соцсети = публичное пространство, а блогеры = СМИ, и тогда их можно контролировать привычными и отработанными методами. Но это не так, социальные сети, посты и комментарии — это одновременно и публичное, и частное пространство, в котором мы болтаем с друзьями и врагами, со знакомыми и незнакомыми людьми, и степень ответственности за слово не должна равняться той, которая предъявляется к журналистам, пишущим журнальные статьи, или ученым, пишущим статьи научные. Это касается и точности изложения фактов, и их истинности, и манеры повествования.
У этой проблемы нет готового решения, с которым бы согласились все, просто потому что таких коммуникативных пространств раньше не было. Но взять под контроль весь интернет ни у одного государства не получается. Можно контролировать немного, но жестко (например, призывы к насилию или ту же детскую порнографию) либо всё, но избирательно. Закон в его новом виде показывает, что государство предпочитает второе.
А что народ? Безмолвствует? Отнюдь! Народ в социальных сетях стал в эти дни больше и яростнее материться. То ли в знак протеста, то ли наслаждаясь последними глотками коммуникативной свободы. Время покажет.
Автор — лингвист, профессор НИУ ВШЭ и РГГУ
Позиция редакции может не совпадать с мнением автора
