Актер без актерства: как прошел юбилей Евгения Киндинова
Пушкин и Пригов, Блок и Рыжий, Бродский и Арабов. А еще Гумилёв, Бунин, Самойлов и Вознесенский. Таков поэтический диапазон Евгения Киндинова, который он продемонстрировал на своем юбилейном вечере в МХТ имени Чехова. «Известия» оценили как превосходную творческую форму народного артиста, так и неизменную любовь к нему зрителей.
Найди хорошее
День рождения у Евгения Киндинова в мае, но тогда театры были на карантине. Решили отметить дату сейчас в любимом актером формате поэтического вечера. Страсть к художественному слову охватила его еще в шестидесятые, он помнит лекции по литературе в Школе-студии МХАТ, читал их будущим актерам Андрей Синявский.
Помнит, как прорывался в Политехнический, где выступали Евтушенко, Вознесенский, Рождественский, Ахмадулина. А потом и сам прославился чтецким мастерством, стал участником спектакля «Нездешний вечер», который Екатерина Еланская поставила в театре «Сфера».
Вдохновил постановку один из вечеров 1916 года, описанный Мариной Цветаевой («Сидели у последних каминов, читали последние стихи»). Вместе с Киндиновым поэзию Серебряного века представляли Александр Лазарев, Лилия Толмачёва, Михаил Козаков, Виталий Соломин. Сейчас в «Сфере» идет новая редакция этого спектакля, от первого звездного состава в нем остался только Киндинов. А в родном Художественном театре актер деятельно участвует в «Круге чтения», популярной литературной программе, которую основала и режиссирует Марина Брусникина.
— Евгений Арсеньевич и человек, и актер особый, — говорит она. — Очень умный, много думающий, не успокаивающийся, никогда не останавливающийся на достигнутом. В нем вообще нет актерства — в плохом смысле этого слова. И он, и его жена Галя — невероятно молодые в душе люди, активные, не боящиеся экспериментов, откликающиеся на всё. И им жить интересно, и нам с ними жить интересно.
Семейному и творческому союзу Киндиновых уже больше полувека. Удивительно красивая и гармоничная пара. И солировали они в этом «Круге чтения» с какой-то особой элегантностью. Многое читали на два голоса. Не только распределенную на двух персонажей «Лесную идиллию» Бродского («Ах, любезный пастушок, / У меня от жизни шок»), но и «Шестое чувство» Гумилёва, «Листопад» Бунина, «Давай поедем в город» Самойлова. А вот пролог к «Возмездию» Блока Евгений Арсеньевич оставил себе, посчитав очень личным. «Сотри случайные черты / И ты увидишь: мир прекрасен./ Познай, где свет, — /поймешь, где тьма...».
То есть — ищи хорошее, не останавливайся в поисках, это определяет жизнь, считает артист.
Четвертый МХАТ
На творческих вечерах зрители обычно задают герою вопросы. Но на этот раз в диалог вступили молодые актеры, партнеры Киндинова по «Кругу чтения». Понятно их профессиональное любопытство — в жизни народного артиста было ни много ни мало четыре МХАТа.
Он пришел в театр в 1967-м и застал великих стариков. Тринадцатым бессловесным офицером выходил в «Трех сестрах» — и поражался Грибову-Чебутыкину. Играл в массовке в «Мертвых душах» — и глаз не мог оторвать от Бориса Ливанова — Ноздрева. В спектакле «Валентин и Валентина» мать его героя играла легендарная Тарасова, а его партнерша Анастасия Вертинская была «дочерью» не менее знаменитой Георгиевской. Впрочем, эта постановка относится уже ко второму МХАТу Киндинова — ефремовскому, самому продуктивному и успешному. Здесь всё высшей пробы. Партнеры — Смоктуновский, Евстигнеев, Жжёнов, Ефремов. Спектакли — «Иванов», «Чайка», «Три сестры», «Варвары», «Горе от ума», «Бал при свечах», первое отечественное прочтение «Мастера и Маргариты», где Киндинов был Мастером. Потом случился третий, табаковакий МХАТ и его филиал «Табакерка» с несколькими громкими премьерами, а сейчас настал черед четвертого, которому еще не придумали название, и где Киндинов, кроме «Круга чтения» играет деда Фима в «Деревне дураков», постановке Марины Брусникиной. Наверняка мог играть больше на радость публике, но почему-то не играет.
Зрители в зале точно бы об этом спросили, но актеры спрашивали о своем, актерском. Например, было ли у него такое — вошел в роль, а выйти не может. «Было, — успокоил Киндинов. — денька два поживу и выхожу». Интересовались, случались ли моменты, когда подобно Пушкину, мог воскликнуть: «Ай-да Женька, ай-да сукин сын!» Артист замялся, ответила жена: «Бывало. Приходил домой после спектакля — и говорил: «Ну я сегодня сыграл!». А вот на самый неожиданный вопрос — «Почему нельзя любить двоих?» Евгений Арсеньевич ответил без запинки: «Можно! Весь мир нужно любить! Важно вырасти в любви. Я, когда общаюсь с человеком, сразу вижу, был ли он в детстве окружен любовью. Любовь — это свет в жизни».
У актера, на сторонний взгляд, много и любви, и света. После «Романса о влюбленных» его любила вся страна. В 1990-е, когда советское кино умерло, скончалась и массовая любовь. Теперь по актерам либо фанатеют, либо любят индивидуально и строго избирательно. Как Евгения Киндинова, дай ему Бог здоровья.
