За рыбу деньги: ирландский поэт в маске мелочного колумниста
Необычный сборник колумнистики «теневого», практически не известного в России автора Пата Инголдзби вдохновлен любовью переводчицы Шаши Мартыновой ко всему, что связано с Ирландией. Крайне лестный ассоциативный ряд эпитетов вынесен на обложку книги, где обязательными синонимами «ирландского» выступают «остроумное» и «сумасшедшее». Заинтересовавшись, критик Лидия Маслова раскрыла сочинение язвительного ирландца — и представляет книгу недели, специально для «Известий».
Пат Инголдзби
Особое чувство собственного ирландства
Москва: Лайвбук, 2021. — Пер. с английского Ш. Мартыновой. — 336 с.
В предисловии с провокационным названием «А что, так можно было?» Мартынова подогревает интерес к Инголдзби прежде всего как к поэту, называя его ни больше ни меньше как «инкарнацией Уильяма Блейка» и «ожившим воплощением Уолта Уитмена». Увы, на русский язык собственно стихи 78-летнего дублинца, избегающего публичности и самопиара, кажется, и вовсе не переводили. Впрочем, можем прислушаться еще к одному знаменитому переводчику, Максиму Немцову: «Я давно не встречал уж такого — чтобы поэзия пробивала до нутра прямо сразу своей простотой, слаженностью, глубиной, лукавым своим прищуром и общей грушевидностью».
Собранные в нынешнем сборнике колонки, которые Инголдзби писал в начале 1990-х для дублинской газеты «Ивнинг Пресс», если сказать честно, с ирландской прямотой, далеко не все одинаково мощно «пробивают до нутра», да и «грушевидность» не везде наводит изумление, схожее с эффектом, вызывавшимся собаками Ноздрева. Но это вполне объяснимо самой природой жанра, в котором велик элемент подневольности. Независимо от вдохновения, вынь да положь колонку к дедлайну, если хочешь своевременно оплачивать счета за электричество (проклятые квитанции за ЖКХ, постоянно сваливающиеся как снег на голову, являются одним из важнейших лейтмотивов в творчестве Инголдзби-колумниста).
Пат Инголдзби
Поэтому, когда ничего не приходит в голову, приходится высасывать темы в лучшем случае из пальца. Как, например, в колонке «Слава Армитеджу Шенксу», увековечившей производителя сантехники, к которой Инголдзби решил воспылать самыми теплыми чувствами: «У меня такое ощущение, что мы знакомы лично, поскольку у нас с ним было столько сокровенных встреч».
Даже в наименее удачных колонках, написанных по обязанности, без подлинного азарта и запальчивости, всё равно пленяет то ирландское упрямство, с которым Инголдзби готов ковыряться в самых невзрачных «мелочах жизни». А уж когда на него находит реальный стих, из-под его пера возникают подлинные поэмы в прозе. Вот, например, микропоэма «Ледяные осколочки могут кого-нибудь ослепить», посвященная разморозке холодильника:
«Сейчас я неуклонно прорубаюсь к тарелке с глыбой стейка. Лед на верхней и нижней поверхностях моей морозилки сплавился воедино и погреб ту тарелку. Она вместе с содержимым томится в ледяном плену, застыла намертво».
В такие моменты, чтобы разделить эмоции Инголдзби, даже не обязательно вникать в суть ирландского национального характера — есть интернациональная тематика, понятная любому жителю планеты. Но не меньший интерес представляет и специфический местный колорит. Так, небезынтересно узнать, что в Ирландии каждому счастливцу, дожившему до 100 лет, полагаются приятные социальные льготы и существенный финансовый комплимент.
В примечаниях переводчик сообщает, что первый президент Ирландии Дуглас Хайд заложил похвальную традицию подарка на столетие, который в настоящее время составляет €2540. А в начале 90-х такому патриарху полагался чек в £250 — в колонке с беззастенчивым названием «Что мне причитается на пятидесятилетие?» Пат Инголдзби рассказывает о своих заранее обреченных попытках стрясти с любимого государства хотя бы половину заветной суммы и выражает готовность получить ее хотя бы в форме «ваучеров на копченый лосось».
Тему корысти и жадности Инголдзби эксплуатирует нещадно, и в этой точке его искрометное веселье нередко оборачивается печалью. Колонка «В старые добрые времена в конфетках водились деньги» рассказывает о леденцах, которые, как можно узнать из примечания, «продавались в Ирландии в середине ХХ в.; представляли собой довольно крупную карамельную конфету, покрытую рыхлым красным сахарным слоем». Но главное — порой содержали внутри настоящий трехпенсовик.
Это совершенно не смешная колонка, пропитанная ностальгией и тоской. Но не по звонкой монете, достающейся даром, а по такому мироустройству, где человек поэтического склада может рассчитывать на чудесную благосклонность судьбы, которая в любом случае не позволит ему умереть с голоду, не заставляя заниматься нелюбимым ремеслом.
Мысль о том, как хорошо было бы жить в таком мире, Инголдзби прямо не формулирует, но она прочитывается между строк любой его колонки. В самой программной, «Лучше буду собой», он без особого сожаления вспоминает, как бросил постоянную работу на телевидении и вступил на скользкую дорожку дауншифтинга:
«Лучше буду писать хорошие стихи и питаться одними банановыми сэндвичами, чем скакать перед телекамерой сильно после того, как в этом не осталось для меня никакой потехи».
Заметим, что в качестве ведущего детской телепередачи Инголдзби долгое время узнавали на улицах и даже увековечили его в дублинском музее восковых фигур.
Насколько действительно хороши стихи Пата Инголдзби, всё-таки можно составить примерное представление по этой же колонке, где упоминается зрительница телешоу, предложившая поэту, приглашенному в качестве гостя, «вымыть рот с карболовым мылом». Придя домой, Инголдзби принялся перечитывать свой поэтический сборник в поисках грязюки: «Нашел стихотворения о сексе. Нашел о благородстве старости. Нашел эротические стихи. Стихи об одиночестве. Стихи обо всех составляющих человеческого тела. Но грязного не нашел ничего».
В общем-то, приблизительно такова и тематика его газетных колонок, в которых под определение «грязного» с натяжкой подпадают разве что размышления о деньгах.
