Гергиев все сделает для России

Мариинский театр, давно ставший гигантской корпорацией, 14 сентября открывает 228-й сезон. Десятки премьер, концертов, фестивалей, конкурсов и гастролей в год прочно зарезервировали за петербургской труппой страницу в Книге рекордов Гиннесса. И все это происходит благодаря усилиям и таланту одного человека - Валерия Гергиева, о мистической трудоспособности которого ходят легенды и байки. Перед стартом нового театрального года с Валерием Гергиевым в его начальственном кабинете в Мариинском театре встретилась обозреватель "Известий" .

валерий гергиев: Только не спрашивайте меня, пожалуйста, о Михаиле Плетневе!

известия: Почему?

гергиев: Мне кажется, сейчас надо человека хотя бы молчанием поддержать. Если он заявил, что не чувствует за собой никакой вины, может быть, он приедет из Таиланда с подтверждением этого. В какой-то степени данная история касается всех российских музыкантов. Ведь Михаил Плетнев возглавляет один из лучших оркестров - Российский национальный. И очень не хотелось бы, чтобы эта ситуация ударила рикошетом по коллективу.

и: Тогда другая громкая тема. Зачем вы раздробили проведение конкурса имени П.И. Чайковского на два города - Москву и Петербург? Это решение не скажется негативно на репутации конкурса?

гергиев: Ни в коем случае. Мы все очень хотим, чтобы конкурс прошел по-настоящему здорово. Это решение - плод очень серьезных моих раздумий совместно с министром культуры Александром Авдеевым и другими высокопоставленными и ответственными людьми, которые отвечают за очень многие процессы в России, и не только культурные. И это решение никак не удорожит проведение конкурса. А вызвано оно только одним: тем, что лучший столичный зал - Большой зал консерватории - закрыли на ремонт. И уж точно, что закрывал не я. А в Петербурге есть два зала мирового класса, и их закрывать не собираются. Нельзя погубить конкурс, безответственно играя на авось: "Вдруг успеем с ремонтом?" На который сегодня, кстати, и денег в бюджете нет... Я не могу и не хочу так рисковать. В противном случае мне надо было сразу сложить с себя полномочия председателя оргкомитета. Создание нового современного образа конкурса Чайковского, возвращение ему былой мощи и влиятельности - колоссальная задача национального масштаба. Хочу подчеркнуть: никто конкурс у Москвы не ворует, и никакой войны между двумя столицами нет и быть не может.

и: Кажется, вашим предшественникам на посту председателя - Дмитрию Шостаковичу, Тихону Хренникову и Мстиславу Ростроповичу - было легче. Вы еще ни разу не пожалели, что взвалили на себя эти обязанности?

гергиев: Нет. Думаю, и в их работе возникали какие-то трудности. Согласиться стать председателем оргкомитета такого конкурса человек может только из чувства ответственности. Ведь я тут не зарабатываю денег. Из-за того же чувства ответственности я согласился стать и деканом факультета искусств Петербургского университета.

и: А как продвигается строительство Второй сцены Мариинского театра?

гергиев: Сейчас я уже не занимаюсь непосредственно стройкой. Мы готовимся к тому, чтобы проект строительства вошел в завершающую фазу. Мечтаю, чтобы театр получился красивым, с хорошей акустикой. Из всего, что мы пережили, многое канет в Лету, а если мы получим театр с негодной акустикой, это уже невозможно будет исправить. И любой строитель или чиновник, кто позволит себе не посчитаться с категорическим требованием и огромным желанием коллектива работать в театре с хорошей акустикой, конечно, встретит яростное сопротивление с моей стороны. Растоптать, убить проект игнорированием высочайших требований к акустике - значит совершенно напрасно потратить полмиллиарда долларов, изначально выделенных из госбюджета. Да столько еще набежит за шесть или семь лет строительства.

и: Почему вы выбрали именно канадский проект архитекторов Джека Даймонда и Дональда Шмидта?

гергиев: В декабре 2009 года стройка была на грани того, чтобы пойти по губительному для театра пути. И никто бы никогда не спас акустику. Когда уже мне стали показывать тридцатый по счету проект, я сказал: "Сделаю все, чтобы этот театр построил человек, который хотя бы раз в жизни уже строил оперный театр". Но выбирал не только я. Я рекомендовал. Побывал в театре в Торонто, послушал, как там звучит голос, оркестр, посмотрел, как там освещены декорации и как там удобно репетировать...

и: Из-за проблем со строительством Второй сцены Мариинки вы даже специально встречались с Владимиром Путиным...

гергиев: Проблемы, подобные тем, что возникли при строительстве Мариинки-2 или при реконструкции Большого театра, возникают и будут возникать, наверное, еще долго в России. Слишком большие деньги на кону. До 2000 года никому бы и в голову не пришло, что на культуру, да еще на новые объекты могут пойти такие средства. Потому что денег в стране не было. А потом возникла другая опасность - о театрах стали думать как о крупных бюджетных механизмах, поскольку речь шла сначала о сотне, а потом о сотнях миллионов долларов. Выдержать такое испытание нелегко. Здесь потребовалось волевое решение на самом высоком уровне. И еще раз величайшее спасибо Владимиру Владимировичу за то, что он два с половиной года назад заметил-таки разницу в финансировании Большого и Мариинского театров, просто громадную разницу, более чем вдвое! А ведь мог бы внимания не обратить. Всегда можно сказать: "Ну, это же Москва". Да, но мы в три раза больше выступаем - просто количественно, я уж не касаюсь вопроса качества. Невероятно, как тогдашним руководителям культуры удалось нас так развести. До сих пор не могу этого понять.

и: А как вам удалось избежать подобных трудностей при возведении Концертного зала Мариинского театра, который был построен очень быстро?

гергиев: Зал построен на спонсорские, а не на бюджетные деньги. Поэтому нам, к счастью, удалось уйти от бюрократии и все действительно сделать быстро. Не знаю, поймут ли меня читатели "Известий", но я лично строил этот Концертный зал. Ночью бывал на стройке, днем, в шесть утра, в два часа ночи. Под солнцем, под снегом, по колено в грязи. Бывало, даже со своей доченькой маленькой на руках я там ходил ночью. Она, конечно, уже спала, а я все должен был проинспектировать. Не дай бог, что-то не так - я заставлял ломать и строить заново. Это все мне стоило огромных усилий. Строители - народ непростой. Иногда на крик случалось переходить. Но я шел к цели очень упорно. Сразу определился с приоритетом - акустика, акустика и еще раз акустика. Пригласил работать японскую фирму Nagata Acoustics и выдающегося специалиста по звуку Ясухису Тойоту. И теперь я могу констатировать: таким строительным опытом в нашей стране обладает лишь один музыкант - это я. Концертный зал считаю одной из крупнейших удач в своей жизни. Россия получила один из лучших залов в мире, о котором можно говорить как о скрипке Страдивари - настолько там уникальная, фантастическая акустика.

и: Концертный зал вы используете и как студию для записей. Вы организовали для Мариинского театра звукозаписывающую компанию.

гергиев: Мне стоит огромных усилий держать на плаву лейбл "Мариинский". Потому что он по определению не может принести прибыль. И я бегаю, собираю деньги... Я очень благодарен всем, кто нам помогает, - это и ВТБ, и Сбербанк, и "Газпром"... Мы будем записывать на лейбле "Мариинский" все, что посчитаем достойным мирового внимания. Я не хочу ждать, когда, например, Deutsche Grammophon соблаговолит решить: "Ну, вот будет диск Анны Нетребко. Пускай оркестр Мариинского театра поиграет". Мы из этих коротких штанишек давно выросли. Мы можем делать эксклюзивные вещи экстра-класса. Вот я дал слово Анне Нетребко, и она дала мне слово, что мы сделаем все возможное, чтобы записать одну из самых ее великолепных вокальных работ - Наташу Ростову в опере Прокофьева "Война и мир". И делаем мы все это не из коммерческих соображений. А для того, чтобы и два-три поколения спустя люди могли восхищаться Мариинским театром начала 2000-х.

и: А зачем вам в репертуаре много произведений современных авторов, далеко не всегда обеспечивающих аншлаг?

гергиев: Думаю, если мне это интересно, значит, это еще кому-то интересно. Мой покойный друг Загорский так объяснял свое упорное желание играть на виолончели. Помню, мы с ним в Голландии иногда брали два велосипеда и часов на пять уезжали, это, конечно, был не Tour de France. Но километров 30-40 мы педальки-то крутили. А потом с удовольствием попивали пиво или говорили о музыке. Так вот, мне кажется, интересно сыграть "Реквием" Тищенко, почти не играбельный, настолько он труден. Или его Вторую симфонию "Марина", посвященную Марине Цветаевой. Или "Мистерию апостола Павла" Николая Каретникова. Или сделать абонемент из произведений Родиона Щедрина. Ведь не только про бизнес-элиту России надо говорить. У нас есть еще и творческая элита, ее не истребили полностью.

и: Вам нравится, когда вас называют "министром музыки" или "дирижером всея Руси"?

гергиев: Нет, конечно. Хотя я люблю появляться в тех городах России, где еще не выступал. Недавно побывал на Байкале. Для меня эта поездка оказалась маленьким праздником. В Калининграде мы выступали, в Кисловодске, куда я вернулся с огромным удовольствием после большого перерыва. И раз уж мы говорим о всея Руси, должен заметить, что Московский пасхальный фестиваль становится или уже стал фестивалем всея Руси. И коллектив Мариинского театра, прежде всего оркестр, на который нагрузка падает огромная, героически переносит все дорожные испытания, иногда проводя в поезде по нескольку суток кряду. Лично я люблю поезд. Мы в России привыкли к поезду - в отличие от западных людей, которые не понимают, как можно поездом передвигаться ночью. А нам по душе в поезде поспать, поужинать, позавтракать, поразговаривать, книжку почитать. А потом выступить где-нибудь за полярным кругом, например в Мурманске. Мне кажется, появление высококлассного оркестра под управлением весьма известного дирижера в уютном Беломорске, после того как тот же оркестр с той же программой выступил в Carnegie Hall, - это красивая акция. Не только художественная, но и социальная. Боюсь назвать точное число, но примерно в сорока регионах России мы выступили. Можно осторожно предположить, что, наверное, мы в этом плане рекордсмены среди коллег.

и: По версии журнала Time, вы - один из самых влиятельных людей в мире...

гергиев: Я очень испугался, когда обнаружил свое имя в этом списке. Я не считаю себя одним из ста самых влиятельных людей в мире. Безусловно, я являюсь одним из влиятельных музыкантов, хотя бы потому, что влияю на музыкальную жизнь таких крупных культурных центров, как Петербург и Москва. Мариинский театр сейчас, может быть, самый сильный театр в мире. Многие театры пользуются плодами нашей работы просто отчаянно. Они не представляют своих афиш без мариинских певцов - Анны Нетребко, Ольги Бородиной, Ильдара Абдразакова. Или без Марии Гулегиной и Дмитрия Хворостовского, с которыми я тоже очень давно и много сотрудничаю. Да и я дирижирую в других театрах 25-30 раз в год. Но до сих пор я не могу забыть свой первый приезд в Нью-Йорк в 1992 году. На пресс-конференции мне разве что только в лицо не смеялись. Американцам было уморительно узнать, что, оказывается, есть не только Кировский балет, но и опера.

и: В один момент показалось, что Запад не простит вам концерта в Цхинвале...

гергиев: В Цхинвале мы дали концерт-реквием совершенно правильно. Поддержали людей в трагической ситуации, а также прорвали информационную блокаду. Я не был готов к такой яростной реакции на Западе. Меня поразило, что Запад так долго мог находиться в плену абсолютно ложных представлений, исключая даже как пробную версию, что Россия - не агрессор. Было обидно. Потому что, когда сорок лет назад мы в СССР слушали "Голос Америки", мы там искали правду о себе. А тут получилось, что мы чуть ли не местами поменялись. Вот такой путь проделала наша страна. И с моей стороны это был не политический шаг и тем более не карьерный, а человеческий. К счастью, мне за него не дали ни Госпремию, ни орден.

и: А чем для вас оказалось важно выступление на олимпийской церемонии в Ванкувере?

гергиев: Мы долго думали, мучились, спорили, каким быть этому выступлению. Мне с большим трудом удалось организовать свое присутствие в Ванкувере. В тот момент я был в американском туре с оркестром и одновременно выпускал оперу Шостаковича "Нос" в Metropolitan. Я должен был успеть на генеральную репетицию и поэтому, как только закончилась церемония, моментально улетел, для чего понадобился частный самолет. Но это не стоило ни копейки российскому бюджету. Наверное, десять лет назад я с такой задачей не смог бы справиться даже чисто финансово. Но сейчас, когда мне говорят, что это важно для российского государства, я говорю: "Хорошо, я это сделаю". И признаюсь, я был далеко не самым пассивным из всех ожидающих результатов голосования по Сочи: какой из трех городов станет зимней олимпийской столицей. Кстати, нам еще предстоит побороться за чемпионат мира по футболу в 2018 году. Все это очень важно для России.

и: Откуда вы черпаете силы для работы нон-стоп?

гергиев: Не знаю. Может, я вырос в таком регионе, где близость к горам и большая заряженность кислородом и солнцем... Меня спокойно воспитывали родители и педагоги, никакого вундеркинда из меня никто не пытался сделать. Но в возрасте 14 лет, когда я неожиданно потерял отца - у нас отец умер очень молодым, ему было 49 лет, - я почувствовал, что мне не хочется видеться со многими людьми. А вместо этого хочется все время быть наедине с какими-то музыкальными произведениями. И я стал очень много тогда играть. Даже уходил на ночь в училище. Много играл Бетховена. Наверное, мой юный организм нуждался в такой вот защите. Я это помню до сих пор очень остро. Помню рояль, точнее, пианино, и в каких классах сидел, что играл, пошел ли дождь или был холодный пронизывающий ветер. В тот момент я почувствовал, что определился с выбором. Я даже тогда не знал, что это - профессия или призвание. У меня таких слов не было в лексиконе. Я был просто учащийся. Но тогда это все решилось.

и: Вы будете счастливы, если кто-то их ваших детей пойдет по вашим стопам?

гергиев: Говорить об этом я не могу. Рано пока. Мне хочется сохранить запас жизненных сил, чтобы я мог им помогать, когда им будет 15, 20, 25 лет. Сейчас это, пожалуй, самое главное.

и: А как вы воспитываете своих детей?

гергиев: Когда я с ними - это огромная радость для меня. Обычно это какие-то считанные минуты. Может, минуты за роялем - они играют плюс мой осторожный разговор с ними о музыке. Безусловно, я недостаточно уделяю им внимания, зачастую совсем детей своих не вижу, появляюсь дома под утро. Это называется - платить дорогую цену за то, что театру я привык отдавать себя без остатка. Зато есть ощущение гордости за коллектив и творческая радость оттого, что у нас подозрительно часто хорошие вещи получаются. Как, например, "Женщина без тени" Рихарда Штрауса.

и: Что в этом подозрительного?

гергиев: А за удачами всегда идут какие-то неудачи. Хотя я надеюсь, что и "Средство Макропулоса" Яначека, премьера которого будет в октябре, нас не подведет.

и: Сколько спектаклей в сезон вы проводите в Мариинском театре?

гергиев: Стараюсь, как можно больше. Только на последнем фестивале "Звезды белых ночей" я продирижировал, наверное, раз тридцать. И, кстати, абсолютно бесплатно. Мне за спектакль - это маленький секрет - начисляют какие-то приличные деньги, но я очень быстро свою норму выбираю. И потом полгода работаю бесплатно.

и: Вы вообще отдыхаете?

гергиев: Я люблю поплавать, обожаю сауну. Люблю хорошее вино в хорошей компании. Друзей по всему миру у меня огромное количество - от коронованных особ до молодых музыкантов, которые мне просто близки по натуре. Как-то незаметно я в этом году уже трижды отдохнул - где-то пять дней, где-то неделю. Даже без телефона умудрился отдохнуть.

Анна Нетребко выступает в Концертном зале Мариинского театра (фото: ИТАР-ТАСС)

"Свадьба Фигаро" в постановке Александра Петрова. Елена Цветкова - Керубино, Вадим Кравец - Фигаро (фото: РИА Новости)

Ольга Сергеева в сцене из оперы Рихарда Штрауса "Женщина без тени" (фото: ИТАР-ТАСС)