Новая крымская проза: от ностальгии до настоящего
В предисловии автор-составитель Евгений Сулес сообщает, что сборник этот не про «украинский, русский или татарский Крым». Он «про общее пространство ощущений, чувств и воспоминаний, не определяющихся временными и политическими границами, придуманными людьми».
Он для тех, кто ездил в Крым когда-то и не переставал в него ездить. Невзирая на комфортабельную Турцию, на то, что рубли на некоторое время заменили гривны, а фильм «Терминатор», демонстрирующийся в прибрежном кафе на украинском языке, был поводом для хохота. Для тех, у кого личная территориальная принадлежность Крыма всегда оставалась неизменной. Как и легкая грусть, которая охватывает каждый раз, когда открываешь для себя очередной уголок полуострова юности, казалось бы сто раз до того исследованный и проторенный.
Более трех десятков авторов водят читателя по своему Крыму. Это действительно «своеобразное подношение берегу русской утопии» и привет тем, кто, как и Лера Манович, «не сможет полюбить человека, если в нем нет немного Херсонеса». Крым летний и зимний, через который легко, как крымская маршрутка, проносишься вместе с героями Даниэля Орлова («Митрич») и Дмитрия Брисенко («Странная экскурсия в Никитский ботсад») или с треском прорываешься, как через труднопроходимый кустарник («Виталия» Сергея Соловьева). Сюжет, динамика, манера рассказов и рассказчиков хаотичны и непредсказуемы и чем-то сродни Крыму в межсезонье.
Насколько важно читателю «Крымского сборника» знание курортной и туристической географии Крыма, насколько нужно чувствовать разницу между Севастополем и Судаком, различать структуры Феодосии и Коктебеля? Вопрос сложный. С одной стороны, объяснить неожиданную коктебельскую трансформацию оторвы Людки из «Крымешной ночи» Елены Сафроновой в пронзительно романтическую барышню куда проще, зная общий дух этого места. С другой — похождения и настроения стандартного крымчанина из «Провинциалий» Платона Беседина абсолютно типичны и для «прилепинской» полосы России.
В большинстве текстов авторы рисуют Крым в общем ностальгическом ключе, плавно вслушиваясь в мелодии первой любви и легкого курортного романа, смакуя ритм первых приморских ощущений и отношений, наполненных вкусом местного вина и фруктов — неизменно прекрасных на месте и необъяснимо теряющих в суете больших городов. В кино это частично передал фильм «Дикари» режиссера Виктора Шамирова, сейчас время текста.
Некоторым особняком стоят маленькая повесть «В Крым: за любовью и яблоками» Александра Алексеева и крохотный рассказ «В ожидании» Александра Евсюкова.
Герой повести Афиногенов отторгнут столицей и бежит в Крым за тем, что не обрел в родной столице. Он не турист и не курортник, а представитель новой формации, не только ищущий, но и способный отдать. Он — это новый Крым, живущий переменами наступившими.
Леха и Валя — герои рассказа — типичные севастопольцы, знающие, что неподалеку от Генуэзской крепости исторически располагались не резиденции зятя президента и местных олигархов, а домики Куприна и Леси Украинки. Они тоже новый Крым. Живущий ожиданием перемен наступающих.
Большинство рассказов написаны давно, и уличить авторов, любующихся уходящей натурой постсоветского Крыма, в политической ангажированности сможет разве что круглый идиот или отчаянный циник.
Ну а когда типичный крымский вечер лета 2013-го и московско-севастопольский разговор под куриный шашлык, салат и водку заканчиваются диалогом: «Завтра погода переменится! — С чего вдруг? — Просто. Давно собиралась», отчетливо понимаешь: перемениться она не могла. С какой стороны не задул бы теплый крымский ветер.
