«Золушка» попала в эпоху «оттепели»
Одним из центральных событий XVI петербургского фестиваля Dance Open стал показ танцевального спектакля «Золушка» Пермского театра оперы и балета. Автор либретто и постановки на музыку Сергея Прокофьева Алексей Мирошниченко перенес хрестоматийный сюжет в эпоху «оттепели», сделав акцент не на танец как таковой, а на режиссерскую концепцию.
Действие происходит в 1957 году, когда Москва принимает Всемирный фестиваль молодежи и студентов. Начинается всё в репетиционном зале Большого театра, где ставят «Золушку». Мирошниченко иронизирует над нравами балетной среды (спесивые примы, романы, интриги) и демонстрирует прелестные «жанровые сценки» — например, как пташки-балерины в банных халатиках кучкой читают распределение у доски.
На репетиции происходит конфликт: приглашенная звезда Франсуа Ренар (Сергей Мершин) отказывается танцевать в предложенной хореографии, и тогда руководство театра дает зеленый свет молодому балетмейстеру Юрию Звездочкину (Артем Мишаков), в котором видится намек на Юрия Григоровича. Ренар возвращается в спектакль, а вот Золушку вместо примы Свистокрыловой (Альбина Рангулова) репетирует уже начинающая Вера Надеждина (Полина Булдакова).
Первый акт заканчивается показом балета перед комиссией во главе с министром культуры (Дарья Зобнина). Образ решен с оглядкой на Фурцеву, хоть в 1957 году она еще не заняла этот пост; ну и что ж — балетная условность допускает такие абберации. Искрометный танец строгой «дамы власти» на каблуках и в деловом костюме оказывается одним из самых запоминающихся эпизодов.
Несложно догадаться, что сюжет конца 1950-х срифмуется со сказкой Перро: «заморский» красавец и юная танцовщица полюбят друг друга, а злобная прима-балерина выполнит функцию мачехи. Чекисты заинтересуются влюбленной парочкой и разъединят ее: «принца» депортируют на родину, а Надеждину признают неблагонадежной и не отпустят с Большим театром на зарубежные гастроли, которые в то время и в самом деле были равнозначны попаданию на сказочный бал.
Спектакль решен в традициях советской хореодрамы, формировавшейся под влиянием МХАТа: с опорой на литературную основу, подробно разработанными «ролями», преобладанием пантомимы. Здесь способность актера выразить образ острыми характерными движениями порой важней собственно танцевальной техники. Таковы, например, выразительные пассы руками генсека (Дмитрий Дурнев), иллюстрирующие, как разливается в пространстве речь оратора. Не обошлось и без размахивания ботинком (нет необходимости пояснять, кто стал прототипом персонажа).
Хоть обилие пантомимы и утяжеляет действие, Мирошниченко, судя по пластике, стремился к воздушности и порывистости, к той «весне света», что чувствуется в ранних фильмах Марлена Хуциева. Так, дуэтная сцена Надеждиной и Ренара — когда влюбленные прогуливаются по ночному парку, не замечая шныряющих в кустах товарищей из органов, — сочинена с акцентом на мужских прыжках и верхних поддержках, буквально отрывающих героиню от земли. Хореографический рисунок демонстрирует стремительную легкость Булдаковой и грациозную мужественность Мершина.
Впрочем, насыщенная событийная канва не позволяет хореографическим образам выйти на первый план, да и заявленный конфликт старого искусства с прогрессивным не получил достойного сценического воплощения. «Золушка» в постановке Юры оказывается добротным балетом, новаторство которого не очевидно.
Зато удался финал. Состарившиеся Юра и Вера, прожившие долгую творческую жизнь в Перми, печально уходят со сцены. В глубине декорации — хорошо известное жителям края здание театра, где и идет этот спектакль, столь прочно связанный с контекстом города, его историей (ведь и Прокофьев сочинял «Золушку» в эвакуации в Перми). Питерская публика, однако, не осталась равнодушной к этому хореографическому гимну Перми и устроила артистам стоячую овацию.
