Дружить без обязательств
В дискуссиях о возможной внешнеполитической линии новой администрации США при президенте Дональде Трампе постоянно присутствуют две взаимоисключающие темы. С одной стороны, делается излишний упор на личность самого будущего президента и на его порой резкие заявления, с другой — утверждается, что от личности президента внешняя политика США не зависит и Штаты будут гнуть свою линию вне зависимости от того, кто сидит в Овальном кабинете.
На самом деле и в том, и в другом подходе заключается лишь часть правды. Действительно, личность президента мало влияет на общую линию государства. Трамп — выразитель интересов весьма могущественных сил внутри США, которых не устраивает та политическая роль, которую Штаты взвалили на себя после Второй мировой войны и которая с особой очевидностью проявилась с началом XXI века. По сути, происходит отход от модели США как транснациональной корпорации и переход к модели национального государства. А значит, высказывания Трампа следует расценивать как отражение целостной концепции влиятельных деловых и политических элит, остававшихся в тени последние десятилетия.
Суть этой концепции заключается в том, что США не должны, да и уже не могут брать на себя функции «мирового жандарма» и беспредельно вмешиваться в конфликтные ситуации в любой точке мира, где ход событий не укладывается в рамки «общечеловеческой», а по сути — западной либеральной модели. И в этом контексте высказывания пока еще не президента Трампа становятся своего рода «маркерами», позволяющими сделать вывод о будущих приоритетах внешней политики США на ближайшие как минимум четыре года.
Пожалуй, никогда раньше в высказываниях руководителей США не обозначалось столь явно главное противостояние современного мира — противостояние между США и Китаем. С одной стороны, на Транстихоокеанском партнерстве (ТТП) можно ставить жирный крест — и это, казалось бы, должно китайцев радовать. Но для Китая гораздо опаснее другое — это прежде всего стремление Трампа, а точнее, стоящих за ним сил, ввести протекционистские меры по защите своего рынка от китайской экономической экспансии и — как довесок к этой внешнеэкономической линии — стремление разыграть политическую карту Тайваня.
На этом фоне возникает вопрос: а как вести себя России в этой новой складывающейся глобальной конфигурации основных сил? А то, что России отводится одна из ключевых ролей, очевидно уже всем. И упомянутое заявление Могерини, и солидарное голосование Китая и России в Совбезе ООН по сирийской проблеме, и участившиеся визиты членов команды Трампа в Москву — все это свидетельствует о том, что каждый из значимых игроков хотел бы заручиться российской поддержкой в предстоящей «Большой игре».
В том же, что касается комплекса отношений, складывающихся в АТР, ситуация представляется куда менее очевидной. В годы холодной войны в Китае было популярно сравнение собственной внешнеполитической линии с поведением мудрой обезьяны, которая сидит на дереве или на вершине горы и наблюдает за схваткой двух тигров. До поры до времени и в современных условиях, когда контуры экономического противостояния с США уже обозначились, а контуры грядущего политического противостояния проявлялись всё отчетливее, Китаю удавалось по большому счету придерживаться той же модели поведения. Неизменная позиция «воздержались» при голосовании в Совбезе по критическим вопросам мировой политики, старательное избегание слова «союз» во взаимоотношениях с партнерами, стремление оставаться в тени — все это говорило о желании оттянуть момент открытого противостояния как можно дольше.
Сейчас, похоже, этот момент наступил, и Китай против своей воли оказался в роли одного из «тигров». И обе стороны, естественно, желали бы заручиться однозначной поддержкой России в этом противостоянии.
Но в интересах ли России бросаться в объятия одного из главных соперников?
Ситуативная поддержка США означала бы серьезное и долгосрочное ухудшение отношений с едва ли не главным сегодняшним партнером и соседом. К тому же — где гарантии того, что через четыре года силы, выступающие за сохранение за США статуса транснациональной корпорации и роли «мирового жандарма», не возьмут реванш над сторонниками идеи национального государства? А однозначная поддержка Китая может спровоцировать его, например, на попытку решить тайваньскую проблему силовым путем (а такие голоса из Пекина уже раздаются) с непредсказуемыми последствиями не только для Азиатско-Тихоокеанского региона, но и для всего мира.
В этой ситуации единственно правильной линией поведения во внешней политике представляется многовекторность: развитие конструктивных отношений со всеми странами, готовыми к этому, там, где это отвечает национальным интересам России, без каких-либо обязательств военно-политического характера. В конце концов, почему бы и нам не взять на вооружение модель «обезьяны и двух тигров» по примеру Китая?
Автор — заместитель руководителя Центра Азии и Ближнего Востока Российского института стратегических исследований
