Военные репортеры, те, для кого военная журналистика стала специализацией, стала большей частью жизни, конечно, люди со странностями. Я говорю именно о тех репортерах, которые сделали военный репортаж своей профессией, а не о тех журналистах, которые случайно побывали раз-другой около войны, но не впитали ее, не вплели ее во все процессы, происходящие с ними лично. Странности у всех разные, и о них не стоит писать.
Что важнее, у них есть общие особенности: достаточно ироничное отношение к возможной собственной смерти и — наличие очень закрытой части души. И там — у кого бесконечное одиночество, у кого боль, у кого любовь, а иногда и всё вместе.
Я помню, как мы поминали Андрея Стенина — прекрасного фотографа агентства «РИА Новости» и нашего друга. Это было в ДНР, на месте, где и убили Андрюху, у креста, который мы сами и поставили. Мы пили джин, который очень любил погибший наш товарищ, и нам было, честно признаться, чертовски плохо.
Плохо из-за Андрея. Муторно и из-за того, что к каждому очень близко подкрался страх, страх вот так же оказаться в земле под крестом. А такие страхи обычно мы гоним уверенно, даже увлеченно. Но вот в какой-то момент уж не помню кто сказал — мол, вот смотрит на нас сейчас Андрюха и надрывает живот от смеха. Уверен, что так и было, все слишком хорошо знали Стенина, никто не спорил. Наши скорбные лица наверняка его очень развеселили. Мы решили, чтоб не слишком смешить нашего погибшего товарища, пить за него, как за живого. Он достойно жил, погиб достойно. На войне такое случается. Смерть — часть профессии. Пили, чокаясь.
Я рассказал эту историю, чтобы подойти к главному.
В день памяти журналистов, которые погибли при исполнении своих обязанностей, я не хочу писать о «репортерах со странностями». Вот у меня в памяти Игорь Корнелюк и Антон Волошин, парни, которые и не хотели именовать себя военкорами, но, безусловно, ими стали. Они поехали на свою первую войну и не вернулись. Игорь и Антон не обладали специальными знаниями, опытом работы в зоне боевых действий. До своей первой командировки на войну они не знали, что такое война. Но они смогли перешагнуть через свой страх, чтобы сделать то, что считали правильным. Вот ради убеждений можно рисковать жизнью.
Ни один кадр не стоит того, чтобы за него умереть, я действительно так считаю. Но здесь ведь дело не в кадре. Погибшие Игорь и Антон рисковали не из-за картинки. Они рисковали, чтобы рассказать правду, которую мало кто мог продемонстрировать в тот момент.
Они смогли. С виду обычные парни оказались внутри очень цельными. И вот это главное, пожалуй, в работе репортера — переступить через страх ради того, чтобы сделать всё правильно, чтобы жить по-настоящему правильно.
Это касается не только журналистов, которые работают в зоне боевых действий. Это касается всех журналистов.
При входе в новое здание «Ямы», так мы называем штаб-квартиру ВГТРК, потому что она находится в Москве на 5-й улице Ямского поля, сотрудников и гостей встречают Корнелюк и Волошин. Они на фотографиях каждый день напоминают о том, что мы должны быть лучше, оценивать происходящее взвешенно и спокойно и, в случае если надо рискнуть даже жизнью ради своего дела, сделать единственный правильный выбор. И, конечно, после этого остаться живыми.
2014 год стал началом серьезного испытания для всех российских журналистов. И это испытание не закончилось. Мнением репортеров стараются манипулировать. В мире, по сути, уже не осталось канонической журналистики фактов. Люди моей профессии теперь доказывают потребителю информации правоту своих взглядов, а информирует куда быстрее Twitter. На войне этот процесс сопряжен еще и с риском для жизни.
Я могу ошибаться, но мне кажется, что я знаю, почему зрители и читатели доверяют российским военкорам больше, чем коллегам из других стран. Всё просто. Мы находимся ближе к передовой, ближе к человеческому горю, к той грани, которая отделяет жизнь от смерти, и человеку, который рассказывает о войне во всех ее проявлениях, верят, если только видят, что он сам рискует, как и его герои. Это даже не информация, это эмоции.
И может, я наивный, но я верю, что это приближает конец войны, где бы она ни была. Это дает надежду людям, в дом которых пришла беда. Это дает им надежду, что они не останутся с ней один на один. Кто-то об этом узнает, и станет легче.
Еще я вспоминаю «пятидневную войну» в Южной Осетии. Тогда, в 2008 году, я впервые понял, что правду могут украсть. Тогда почти весь мир называл Россию страной-агрессором, а Грузию — страной, на которую напали. Но ведь на самом деле всё было совсем иначе. На улицах Цхинвала умирали люди, умирали в результате грузинского нападения, но никому, кроме российских военкоров и российских зрителей, не было до этого дела.
Официальные сообщения из Тбилиси менялись и подстраивались под текущую ситуацию. Нападение на Цхинвал называли операцией по наведению конституционного порядка. Потом, когда взять город не удалось, президент Саакашвили начал просить о помощи. И тут уж он стал жалким, и появилась старая заготовка «Россия обидела маленькую Грузию».
Стыдно было за весь так называемый цивилизованный мир, за себя — не стыдно.
Автор — военный репортер ВГТРК
