На протяжении всего постсоветского периода в российско-японских отношениях постоянным пунктом политической повестки был и продолжает оставаться вопрос о заключении мирного договора, который, по утверждению японской стороны, должен привести к «полной нормализации» двусторонних отношений. За прошедшие 25 лет этот вопрос постоянно поднимался в обеих странах как на официальном, так и на общественном уровне. В рамках этой дискуссии обозначились позиции сторон в поиске путей и форм разрешения проблемы мирного договора. Главный итог — отсутствие перспектив сближения в подходах обеих сторон к решению этого вопроса.
Вместе с тем признаки прорыва вроде бы наметились после избрания в 2000 году президентом России Владимира Путина, который предложил японской стороне использовать в качестве юридической основы для продолжения переговоров Совместную декларацию СССР и Японии 1956 года.
Токио согласился. Это согласие далось японской стороне нелегко, поскольку признание Совместной декларации в качестве юридической базы переговоров ослабляло и даже сводило на нет так называемый пакет договоренностей — ряд документов, которые Токио удалось навязать российской стороне в 1991–1998 годах. Именно поэтому еще некоторое время спустя японский МИД пытался апеллировать к двусторонним документам «в пакете».
Однако главное в том, что для того, чтобы легализовать свои территориальные претензии к России, японский партнер стал навязывать собственное толкование единственного в российско-японских отношениях полноценного с юридической точки зрения международно-правового документа.
Понятно, что настойчивость Токио во многом обусловлена убежденностью, что в случае решения территориальной проблемы на своих условиях Япония, по сути, сможет использовать этот прецедент в территориальных претензиях к Республике Корея в территориальном споре с КНР — другими словами, начать процесс пересмотра итогов Сан-Францисского мирного договора 1951 года, а в более широком смысле — пересмотра итогов Второй мировой войны.
Прежде всего следует подчеркнуть, что Совместная декларация 1956 года не просто выполнила свои функции по восстановлению дипломатических отношений, положив конец состоянию войны между СССР и Японией. На протяжении 60 послевоенных лет она оставалась юридической основой двусторонних отношений.
Однако сегодня стало очевидно, что декларация выработала свой ресурс и более не может выполнять прежние функции: геополитическая и геоэкономическая ситуация в регионе Восточной Азии и в мире в целом претерпела кардинальные перемены. Эти перемены объективно требуют от России новых подходов к определению приоритетов как в ее всестороннем развитии, так и в обеспечении национальной безопасности и национальных интересов.
Выстраивание всеобъемлющих отношений с Японией объективно является одним из приоритетов внешнеполитической стратегии России на азиатском направлении. Однако вместе с тем необходимо учитывать новые обстоятельства, которые диктуют выбор форм и направлений, используемых для обеспечения национальной безопасности и национальных интересов России в Восточной Азии.
Следует подчеркнуть, что мирный договор с Японией, обремененный территориальными претензиями Японии к России, к числу таких приоритетов не относится.
Дело в том, что ни с КНР, ни с Республикой Корея Япония не имеет мирных договоров в классическом понимании, в которых бы урегулировались вопросы территориального размежевания.
Отсутствие классических мирных договоров с КНР и РК не является для Японии проблемой и вовсе не тормозит развитие всесторонних отношений с этими партнерами. Этот факт лишний раз доказывает, что утверждения о взаимозависимости наличия мирного договора с масштабами экономического сотрудничества лишены оснований.
Нынешняя геополитическая и геоэкономическая обстановка в Восточной Азии кардинальным образом отличается от ситуации, в которой подписывалась Совместная декларация 1956 года. В 1960 году Япония и США заключили новый договор о безопасности, в соответствии с которым США взяли на себя обязательство защищать территорию Японии. В 1976 году СССР в соответствии с международными нормами установил специальную 200-мильную экономическую зону (СЭЗ), что значительно изменило геоэкономическую ситуацию.
В 1991 году распался Советский Союз, со всеми вытекающими последствиями, и Россия стала правопреемницей СССР, по многим параметрам уступая прежней державе. Это обстоятельство затрудняло и даже делало невозможным для нее играть решающую роль в формировании военно-политической обстановки в Восточной Азии. Конкретным выражением новых угроз безопасности России в регионе стало практическое участие Японии в региональной ПРО, развертываемой США в Восточной Азии. Эта противоракетная система нацелена на нейтрализацию российского потенциала сдерживания, который является жизненной основой обеспечения безопасности России.
В конце XX — начале XXI века меняется расстановка сил во всем регионе Северо-Восточной и Восточной Азии: на первый план выдвигается Китай, в том числе за счет утраты ряда прежних позиций Соединенными Штатами. Новый статус КНР обусловил рост не только конкуренции, но и противостояния между Пекином, с одной стороны, и Вашингтоном, Токио и Канберрой — с другой. Рост региональной напряженности в значительной степени обусловлен территориальными спорами между ведущими странами региона — Японией, КНР, Республикой Корея, государствами АСЕАН.
Все они внимательно наблюдают друг за другом и за неприкосновенностью спорных территорий. Для большинства участников предпочтительным вариантом разрешения существующих территориальных споров является сохранение статус-кво. Уступки, тем более Японии, которая имеет недавнюю печальную историю взаимоотношений со странами региона, рассматриваются как проявление политической слабости. Это обстоятельство следует учитывать российской стороне при формировании ее позиции на переговорах с Японией.
Автор — старший научный сотрудник Центра японских исследований Института Дальнего Востока РАН
