«Мы, люди с гитарой, были осенены ее лучом»
5 сентября в ветхом домике на станции Лобня скончалась Новелла Матвеева. Поэт, переводчик, бард. О ней в свое время Булат Окуджава сказал: «Матвеева первая взяла в руки гитару». Вслед за ней запела под гитару вся страна. Матвеева записала первую в нашей стране бардовскую пластинку.
Ей шел 82 год. Она жила затворницей. И потому для многих молодых, прекрасно знающих ее знаменитое «я леплю из пластилина, пластилин нежней, чем глина», имя Матвеевой покажется незнакомым. А у многих любящих ее песни известие о смерти Матвеевой вызовет удивление: поэтесса давно перестала выступать, что для творческих людей равносильно уходу...
Впрочем, не зря ведь и любящий Матвееву Корней Чуковский назвал молодую исполнительницу «уходящей».
Писатели, музыканты и поэты рассказали «Известиям» о Новелле Матвеевой.
Вероника Долина, поэт, исполнитель: «Тишайшая королева своего королевства»
Роль Новеллы Николаевны в моей биографии захочешь преуменьшить, да не получится. Мне было лет 13, когда я услышала ровно этот совершенно ни на что иное не похожий голосок. Не окуджавский, не галичский, а ее голосок , который разорвал мне сердце, когда я услышала его из-за соседской стенки. Я слушала вечер, другой и, наконец, постучала к соседям в квартиру, что смыкалась с нами по балкону. Из соседней квартиры протянулась рука с пластинкой...
Тут-то я отпала и обомлела. Меня унесла невыносимая легкость домов без крыш, корабликов, капитанов, братьев капитанов и развеселых цыган, укравших из берлоги медвежонка. (Кстати, этот медвежонок отдельно сидел в уголке сердца мильон лет, пока его не заучили трое из моих четверых детей...) В 14 я разучила все песни и помню их до сих пор. Она была затакт для меня в очень многом. Всё остальное — и суровая интонация Галича, и слишком хулиганский для меня Высоцкий — было позже. Новелла Матвеева — это самое-самое.
Годами мы, люди с гитарой, были освещены ее очень тихим и очень своеобразным лучом.
Я воображала, что она живет в особой стране Дельфинии, о которой она пела. Так оно и было. Конечно, прошли века, пока я узнала, что она двоюродная сестра поэта Ивана Елагина. Но она оставалась очень непубличным человеком, крайне редко куда-то являвшимся. Тишайшая королева своего королевства, поэт укромной судьбы, но совершенно осененный, преисполненный внутренним достоинством.
То здание поэзии, которое было создано ею, стояло и стоит. Конечно, молодняк не помнит ее фамилии. Люди путают авторство «Девушки из харчевни», приписывая то одного, то другого женского автора. Казалось бы, каждый может, а написала — только она, Новелла Матвеева...
Павел Крючков, зам. главного редактора журнала «Новый мир», сотрудник дома-музея Корнея Чуковского
…Наверное, мне одному из последних удалось записать голос Новеллы Матвеевой, ее чтение. Она жила затворницей, мы созвонились, и я приехал в ее ветхий домик на станции Лобня, привез номер журнала с переводами шекспировских сонетов. Помню, в тот день она выхаживала приблудного котенка, говорила, какой он сообразительный. Встретила меня тепло, стеснялась своего неустройства, объясняла, что заброшенность ее быта — что-то вроде особенного заболевания, даже название сказала. Когда я спросил, почему она больше совсем не выступает, ответила просто: потому что я живу как живу, а если выйду на сцену, то люди вместо того, чтобы слушать песни, будут смотреть, как я выгляжу.
Удивительно, ведь Новелла Матвеева — первая из наших бардов, кто записал пластинку. А видеозаписей в Ютубе — всего две, и обе старинные. Я записал ее чтение на свой диктофон почти случайно. Больше одного текста вслух она произносить не хотела. Я говорил: сделайте мне подарок — сонет и одно стихотворение. И она читала. Я иногда выступаю с демонстрацией голосов писателей и включаю ту запись. Люди удивляются: неужели Новелла Матвеева? Из Шекспира? У нее был узнаваемый голос, но не «детский», как на пластинках, а с интонацией старости, красивой, целомудренной какой-то старости.
До последнего времени Новелла Николаевна работала. Писала песни, переводила. Она прекрасно знала английскую литературу, Диккенс был ей родным. О ее работе над Шекспиром мне рассказал поэт Дмитрий Быков, считавший Матвееву своим учителем.
Говорят, она была политизирована — это из-за «газетных» стихов. Я-то думаю, что она просто вернула понятию «патриотизм» свое материнское качество. Она переживала за людей, за страну, вот как мы переживаем за своих родителей. Интонация ее высказывания была чистая. Правда, в наше время эта интонация уже не слышна большинству людей. Но всегда оставались те, кто ее ценил, само ее существование было утешением.
Я рад, что она успела получить премию имени Чуковского. Ее детские книжки обладают особым свойством, это поэзия не для малюток. Она для отроков. Матвеева была русским Андерсеном и Льюисом Кэрроллом в одном лице. В своих «фэнтезийных» стихах, через призму сказочного взгляда она тихо рассказывала, каким ребенок может расти — благородным, смелым, отважным. На вручение премии приехать не смогла, но была рада награде. Чуковский называл ее «уходящей», потому что когда он просил ее петь для своих гостей — она пела, а потом исчезала: «…И никогда меня вы не найдете: ведь от колес волшебных нет следа».
Волшебный след, который она оставила в нас — и своей личностью, и стихами, — с нами.
Ирина Евса, поэт, лауреат «Русской премии»
Она была в хорошем смысле сложным поэтом, тонкой не линейной структуры. Многие упрекали ее стихи в сухости, что большая неправда, хотя у нас часто упрекают в этом поэтов мыслящих. В этом смысле больше повезло песням Новеллы Матвеевой, хотя и они — к счастью! — не столь просты, как это кажется на первый взгляд. Думаю, ее немногие «прочитали» так, как она заслуживает. Ушел большой русский поэт. Я скорблю вместе с теми, кто любил ее стихи.
