Дмитрий Киселев: «В Коктебеле всё происходит по любви»
На завершившемся в Крыму Koktebel Jazz Party самой популярной фигурой после музыкантов стал Дмитрий Киселев. О том, как начинался и продолжался крымский форум, отец-основатель фестиваля рассказал обозревателю «Известий».
— Насколько я знаю, в 2003 году у вас была чисто практическая цель — спасти от разрушения дом Максимилиана Волошина.
— Абсолютно правильно.
— Почему именно джаз был выбран в качестве спасителя?
— Джаз любили в нашей семье. Меня вовлекли в этот мир два моих старших двоюродных брата — Слава и Шура Шапорины. Их отец (Юрий Шапорин, автор оперы «Декабристы». — «Известия») был секретарем Союза композиторов. Они воспитывались в музыкальной атмосфере, могли позволить себе джаз и меня заинтересовали.
А когда началась фестивальная история, я работал в Киеве. Обратился к моему другу Володе Солянику, виртуозному пианисту — у него, наверное, самые быстрые пальцы на Украине. Мы с ним решили, что он и его друзья выйдут на площадь, сыграют. Это лучше, чем ничего, и не требует никакого финансирования. С тем и поехали в Коктебель. Жили в палатках на горе. Искандер, крымский татарин, готовил для всех на костре. А на следующий год фестиваль стал потихонечку разрастаться и вот — разросся.
— В 2014-м фестиваль разделился. И теперь проводятся два фестиваля: российский — в Коктебеле и украинский — под Одессой. Нет желания воссоединиться?
— Мы предлагали украинским друзьям это сделать. Тем более что к 2014 году фестиваль превратился в крупнейшее джазовое событие постсоветского пространства. Организовывала его украинская продюсерская компания. Я ее создал, а потом просто отдал, поскольку не являюсь музыкальным продюсером и не готов был менять профессию. Лилия Млинарич стала главой оргкомитета. Ну а я приезжал на фестивали уже как отец-основатель.
Когда Крым воссоединился с Россией, на Украине был принят закон, запрещающий ее гражданам деятельность на «оккупированных территориях». И я понимаю, что, начни Лиля тогда делать фестиваль, у нее были бы неприятности, мягко говоря. Она тянула до последнего, и кончилось тем, что я сказал: «Лиля, мы будем проводить фестиваль в любом случае — с тобой или без. Потому что люди в Коктебеле говорят: «Как же? При Украине был фестиваль, а при России не будет?»
И фестиваль стало делать агентство «Россия сегодня» при поддержке Министерства культуры России. Название Koktebel Jazz Fest отошло украинской стороне, а мы с подачи Лили стали Koktebel Jazz Party. Этот бренд сейчас принадлежит российскому государству. Я никогда ни копейки на этом не зарабатывал и не планирую зарабатывать, как и агентство.
А нашим бывшим партнерам желаю успеха: чем больше джаза, тем лучше. Чем больше Коктебеля, тем лучше. Даже если вы сделаете в Париже «Джаз Коктебель» — отлично. Сделаете в Нью-Йорке — тоже хорошо. В Одессе — замечательно. А мы будем делать фестиваль по-прежнему в Коктебеле и всех туда приглашаем.
— Части гостей вы, возможно, недосчитываетесь — фестиваль под Одессой проходит в те же даты.
— Я в таких случаях всегда вспоминаю человека, который привел меня на телевидение, Эдуарда Сагалаева. Он как-то походя сказал: «Знаешь, денег, славы и женщин хватит на всех». Музыкантов и публики тоже хватит на всех. Когда мне из Киева говорят: «Вы проводите свой фестиваль в наши дни», то я даже не знаю, что это «их дни». Честно говоря, я не слежу за датами других джазовых фестивалей.
В этом смысле я как был, так и остаюсь «крымоцентричен». Сейчас, например, по просьбе публики мы сдвигаем свой фестиваль на более ранний срок. Так что следующий, уже пятнадцатый, сезон джаза в Коктебеле начнется 18 августа 2017 года. Вот, собственно, такая конструкция.
— По датам вы размежевались. А по концепциям?
— Мы сейчас очень разные, в том числе и концептуально. В Коктебеле мы вернулись к истокам и сделали нормальный джазовый фестиваль, который потихонечку разнообразим. У них же на сегодняшний день, насколько я понимаю, не совсем джазовое событие. Это типа world music, что тоже интересно.
— Мне показалось, что и в руководстве вашего фестиваля идет дискуссия — хранить ли джазовую традицию или обогащаться другими направлениями. Иными словами, быть ближе к публике.
— Если заметили, то публика здесь от джаза в восторге. Люди приехали на джаз, и они его получили. А дискуссия у нас, конечно же, идет — творческая, очень доброжелательная. Здесь никто никому ультиматумов не ставит, никаких начальников нет.
Я — за джаз. Но есть музыка для музыкантов, живопись для художников. Вот это, я считаю, не наше. У нас артист играет на публику и должен отправлять публике свой мощный музыкальный посыл. Как у Станиславского. Музыкант — частный случай артиста. Если он «бубнит» ноты как бы внутри себя, то это не коктебельский случай.
— Практически ежегодно ваш фестиваль радует экзотикой. В прошлом году в российском Крыму дебютировали японцы. В этом ярко выступили китайские музыканты. Вы раньше знали, что такое китайский джаз?
— Для меня он был котом в мешке. Но я просто позвонил в китайское посольство — сейчас с китайцами у нас развивается отдельная, активная линия сотрудничества — и спросил: «Есть у вас джаз?».
Это была в некотором роде провокация — я же понимал, что они не могут сказать: «Нет». Раньше про Германию говорили: немцы делают то же, что другие, только лучше. Сейчас то же самое можно сказать про Китай. Они действительно молодцы, способны воспринять мировую культуру во всей полноте. «Вам нужны небоскребы — мы построим небоскребы». Посмотрите на Шанхай, например. «Вам нужен космос? Мы сделаем всё и в космосе». Что еще надо? Шампанское? Они и шампанское стали делать.
Было бы странно, если бы при огромной мировой диаспоре китайцы не оказались еще и в джазе. Талантливая нация. Поэтому они и вписываются в современную многоликую и многоцветную цивилизацию.
— Каким вы представляете себе будущее Koktebel Jazz Party?
— Я надеюсь, что фестиваль будет частью новой большой коктебельской конструкции, то есть будет жить в другом контексте. Коктебель — магическое место, которое нуждается в особом статусе. Сейчас инициативная группа в Московском архитектурном институте (МАРХИ) по собственной инициативе такой статус разрабатывает.
В Коктебеле уникальный набор привлекательных моментов. Литературно-художественная линия — Волошин. Аэрокосмическая — Сергей Павлович Королев, Туполев, Гагарин, Антонов, Ильюшин. Военно-героическая — сюда в период Великой Отечественной войны был брошен отвлекающий десант, все погибли, но для освобождения Крыма это был важнейший бой. Географическая — это место уникально сочетанием четырех главных мировых ландшафтов: море, горы, лес и степь.
Здесь другая энергетика. Магнитная аномалия от единственного в Крыму вулкана Кара-Даг, которая проявляет и раскрепощает человеческие чувства. Мой друг, писатель Витя Ерофеев, знает об этом давно. Он меня сюда и привез. Это он заметил, что в Коктебеле никогда не было проституции — всё происходит по любви...
— Коктебель сейчас является частью Федеральной целевой программы развития Крыма. Есть надежда, что обновление пойдет быстрее?
— В программе предусмотрено создание трех кластеров: Ялта, Евпатория и Феодосия–Коктебель. Федеральные деньги вроде предусмотрены, но реально с ними пока тормоз. У нас так бывает. Но избранный вектор — правильный.
Конечно, Коктебель нуждается не только в статусе, но и в генеральном инвесторе, и в генеральном плане развития. В первую очередь должен быть восстановлен экологический баланс, потому что во времена Хрущева с пляжей вывезли весь песок на строительство атомных объектов. Потом засыпали сюда гравий доломитного качества, который в шторм превращает воду у берега в какую-то муть.
Нужно вернуть песок, построить централизованную канализацию и очистные сооружения (сейчас с этим кошмар), марину, гольф-поле, прекратить хаос стихийной застройки какими-то гостиницами, которые формально вроде не гостиницы, а частные дома... Иначе мы просто потеряем это место. А оно — наше национальное достояние, большой ресурс и для России, и для всего мира. Джазовый фестиваль работает именно на это — привлекает внимание к конструкции будущего.
— Если позволите, личный вопрос. У вас здесь имение, виноградники, винодельня. Свое будущее вы связываете с Коктебелем?
— У меня нет здесь имения и виноградников, а в остальном всё верно. В 2005 году, будучи холостяком, построил здесь дом на 120 кв. м с тремя спальнями по девять метров: для меня, моего брата Славы Шапорина и для моего старшего сына Глеба. Потом здесь же, в Коктебеле, я познакомился с Машей, моей будущей женой. Так что Коктебель для меня еще и личная романтическая история. Затем Маша родила мне двоих детей. До этого и у меня, и у нее уже было по сыну. Выяснилось, что у нас образовалась многодетная семья. И мы стали уже вместе развивать это место.
А виноградники были у моих друзей — 10 га. Но сейчас там нет ни одного корня — всё вымерзло. Но шампанское мы — четыре семьи — все же делаем. Из покупного винограда. Виноградарство и виноделие — это разные профессии.
Началось всё с того, что Маша говорит: «Совсем нечего пить стало». Деградировал завод «Коктебель», и «Новый Свет» перестал нас устраивать. У меня два друга-архитектора: Саша Некрасов и Дима Овчаров. И Илья Волошин из семьи местных виноделов. Я говорю: «Будете делать шампанское с нами?» — «Да, давайте». И вот делаем. Не продали ни одной бутылки. Шутливо назвали так же, как и наш дом здесь, — Cock t'est belle. Смысла в этой многозначной комбинации букв искать не стоит — просто своеобразная транскрипция названия места.
— То есть сведения, приведенные в некоторых СМИ, о том, что вы планируете коммерческий выпуск премиального шампанского, не соответствуют действительности?
— Это всё чушь. Я не алкогольный магнат. Хочется сделать скандал — можно сделать скандал, но ничего дальше не получится. Кто-то варит варенье дома и клеит на банки этикетки «Вишня», а мы клеим на бутылки этикетки «Шардоне», сделанные на ксероксе. Или «Пино-нуар». Для себя. И для друзей. Чтобы никто не запутался.
Шампанское, надо сказать, получается отменное. В своем классе — brut dosage zero-vs — два года подряд побеждаем на всероссийских конкурсах «Игра по-русски», организованных Российской ассоциацией сомелье и ресурсом nashevino.ru. Но такой результат, быть может, как раз от того, что пока наш микроскопический проект не бизнес и нам не нужно бороться за снижение себестоимости.
Я не скрываю, по-честному: может быть, когда-нибудь из этого вырастет какое-то предприятие, но это сложно. Я никогда не был бизнесменом и бизнесом не занимаюсь. Поскольку Маша моя окончила среди прочего и Академию внешней торговли с красным дипломом, она ближе к этому делу. Я говорю: «Маша, хочешь — занимайся». Я лично — нет.
Справка «Известий»
Дмитрий Константинович Киселев — журналист, телеведущий, генеральный директор российского международного информационного агентства «Россия сегодня», заместитель гендиректора ВГТРК. В 2003 году по собственной инициативе организовал музыкальный фестиваль Koktebel Jazz Fest. После разделения форума на российский — в Крыму и украинский — под Одессой стал президентом фестиваля Koktebel Jazz Party в Коктебеле.
