Мне об этом писать очень просто. Я — явный поборник, поклонник, фанат и энтузиаст дачной жизни.
Задумалась — почему? И поняла — вся моя жизнь, включая раннее детство, была тесно связана с дачами. Но — по порядку.
Своей дачи у нас никогда не было. Но! Двое маленьких детей в приличной московской семье дачу подразумевали автоматически.
Воздух, природа! Каникулы. И начались съемные дачи. Московская интеллигенция предпочитали несколько направлений — Казанское, Ярославское и Белорусское.
Ну и мы направили свои поиски именно туда, где жили наши друзья. Точнее — друзья родителей. Так веселее.
Валентиновка, Ильинское, Кратово, Отдых, Жаворонки, Ромашково и Раздоры.
А денег было немного — что получали научные работники, врачи, учителя, итээровцы? И потому «брали» второй этаж — это было дешевле. Удобства, разумеется, во дворе. Воду надо еще принести. Газовые баллоны — обменять. Родители приезжали на выходные. А всю неделю была абсолютная вольница — бабушка была к нам лояльна.
Итак, мы на даче. Я не буду рассказывать про пение птиц, цветущую сирень и кусты, обсыпанные тугими темными, как чернила, ягодами черной смородины. В детстве все эти прелести как-то... до фонаря. Ценить это начинаешь уже в зрелом возрасте. У нас было вот что — грибные походы. Гороховые поля. Купание в речке. Костры по вечерам. Баскетбол, карты, песни под гитару. Компании! И как следствие — первые истории любви.
Где романтические девчонки в веночках из полевых цветов томно вздыхают.
Да! Еще были бесконечные, длиннющие велосипедные пробеги — огромной компанией, гуськом и в шеренгу. Привалы на солнечных полянах, усеянных теплыми сосновыми иголками. Земляничным запахом травы и запахом ожидания — чудес, сюрпризов и, конечно, любви! Все то, что так густо и сладко обещано в юности.
Осенью мы разъезжались и, хотя продолжали (изредка, правда) встречаться с дачной компанией и в Москве, какой-то... флер был утерян... Почему — не пойму! Может, именно «рамка» дачной жизни, природы и воли придавала всему этому прелести и загадочности?
А дальше появились дети у нас. Уже появились! И счастлив тот, у кого были свои собственные, наследные дачи!
Мне повезло — не своя, но — мужа! У мужа оказалась ДАЧА! Не жалкая лачуга, слепленная из «того, что было». Не домик братьев-поросят. Не полуслепой строительный вагончик. Именно дача! Полгектара леса и деревянный сруб, в тридцатые годы привезенный откуда-то из Сибири. Из той самой сибирской лиственницы, отвергающей короедов и комаров. С верандой в двадцать квадратов и окнами с цветными стеклышками — синий, красный, желтый и охряный. Куст жасмина у крыльца и куст белого шиповника. Справа и слева. Голландская печь в белых кафельных изразцах. Деревянные полы, поскрипывающие при ходьбе. Потайные кладовочки — поди их найди! Прячь хоть клад, хоть тайную любовную переписку! Витые лестницы, бесконечные коридоры и переходы. Немного нелепые и неразумные. Но — очень милые и уютные!
Там рос мой сын. Там жили мы — до поздней осени, до «белых мух». Все никак не могли уехать... ну и на Новый год приезжали! Пока растопишь, правда... По дому в валенках.
Но — все равно счастье! Выйти утром на крыльцо и зажмурить глаза от яркого зимнего солнца и чистейшего снега! А дышится как! А как сладко тянет дымком!
Ну а потом, спустя много лет, в жизни кое-что поменялось. И не стало той дачи... не стало ее у меня. Мой, кстати, выбор!
А дача была мне нужна как воздух! Именно тогда, в девяностые, началось поветрие — покупать дома в деревнях. Повелись...
Нет, не все было плохо! И даже очень много того, что хорошо! И поля, и леса, и речка. И друзья по выходным. И дети наши на воздухе. И томится в деревенской печке, в самом ее нутре, в глиняной крынке парное молоко, подквашенное свежей сметанкой, — будет простокваша или варенец! А с деревенским серым «кирпичиком»!
Но — это был деревенский дом. Уточняю — не дача! Через лет восемь надоели размытые дороги, поиск тракторов для спасания увязшей машины. Пьянки и воровство аборигенов. И отдаленность — вот это было самое главное! Сто километров, да в наших условиях, знаете ли...
И снова мы в поиске. Дача, дача! Она снится мне по ночам. Маленький домик с крылечком. Оранжевый абажур на террасе. Старый книжный шкаф с фотографиями за стеклом. За ними — любимые книги. Те, которые перечитываешь всю свою жизнь. Плетеное кресло под корявой и раскидистой яблоней. Стрекоза на ромашке — чуть подрагивают прозрачные, словно драгоценная органза, тонкие крылья.
Тишина и покой. Тишина... Ти-ши-на! По ночам с деревьев падают яблоки — гулкий стук, словно босой пяткой по земле...
Монотонно кукует кукушка — что считать? Пустое ведь дело! Лучше не знать...
И варенье в старом тазу — немыслимые ароматы собирают назойливых ос на блюдечко с кружевной малиновой пенкой.
Пенка к вечернему чаю. А под сосной стоит коляска, прикрытая марлей, в ней спит твоя внучка... Как? Уже — внучка? Как быстро все пролетело... И та же картинка — плетеное кресло, яркий сарафан, белая миска с черным отколотым краем — словно болячкой, в которой лежат румяные яблоки. Свои, между прочим! Жизнь...
Дача — история сугубо российская. Вспомним чеховских героев, спешащих на дачи. В поезде душно, паровоз нещадно дымит, плюясь черным дымом. А в саквояже гостинцы любимой семье — в шуршащем пергаменте перламутровая осетрина, тамбовский окорок со «слезой» — запах пробивается наружу и дразнит. Селедка-залом. Пирожные от Филиппова.
И скорее бы, поскорее выйти на станции и — быстрым пружинистым шагом по лесной тропе, по мягкой траве, по теплой земле — к своим, к любимым! К покою, к вечернему чаю, к пузатому самовару, к ночным трелям соловьев, к вечерней прохладе!
И вечные споры — есть же «дачники» и «недачники» — вы спятили, да? Давиться по пробками, задыхаться от выхлопов и духоты! Бегать в «скворечню», именуемую туалетом! Без горячей воды! Без удобств! Вы — сумасшедшие! Да я в своей городской квартире! Без хлопот и забот, терзающих вас по ночам! Прибить и покрасить, вскопать и окучить! Доехать — сначала туда, а в воскресенье обратно! Все это бред, вы уж простите! И мы им в ответ — да что там пробки? Что пробки по сравнению с тем, что мы ТАМ получим? Когда, наконец, доберемся! Когда распахнем калитку, справившись со старым и ржавым замком! Когда отопрем дверь в свой дом! Домик, домишко, домище. Когда закипит самовар и вся семья, слышите? Вся! За круглым столом! А когда мы еще пообщаемся? Когда соберемся? Вот так, всем гуртом?
А ночью? Когда вы будете скидывать простыни на пол, что бы как-то поспать... А мы — мы будем ДЫШАТЬ! Лес щедро отдаст нам ночную прохладу! И пить кофе поутру на веранде! С теплым хлебом, с душистым вареньем! А вечером — шашлыки! И соседи зайдут — те, кто в друзьях. И будут долгие и неспешные разговоры — обо всем! Потому что нет у нас времени в городе ПОГОВОРИТЬ! И теплое озеро вечером — в дымке, как после баньки? И вот это вы называете бредом?
И вечерняя жаренка с картошечкой — сыроежки, два белых и несколько красных. И не забудьте сметану с укропом!
И не будем мы никого осуждать! У всех своя правда, у всех свое счастье, свой кайф и свое личное мнение. Все мы — разные. И это надо принять.
Но... лишить меня этого? Всего этого счастья? Раннего утра с его нежной прохладцей? Малахитового леса, сквозь ветки которого пробивается рыжий солнечный луч? Запаха — огуречно-арбузного только что скошенной травы? Рыже-пегой белки, пробегающей по забору?
И скромного букета из мелких и пестрых астр, завернутого в мокрую газету. Его же надо довезти до Москвы!
И еще — из области реальностей — а огороды? Наши скромные рабочие — в шесть соток? Разве мало они выручали? И выручают, кстати, сейчас!
А воскресные пробки — ну, вы сами знаете!
Ничего, переживем! Путь к счастью — он ведь нелегкий! Мы это знаем!
И, кстати, совсем не ропщем! Ну, в общем... почти.
И последнее — в юности человек мечтает переделать весь мир.
А в зрелости — свой дачный участок. Ну, как-то так...
