«Россияне стали чаще брать в семьи детей с синдромом Дауна»
Осенью в Сочи под председательством вице-премьера правительства Ольги Голодец уже в шестой раз пройдет форум приемных семей. В этот раз — в новом формате. На форум приедут множество специалистов: психологи, юристы, консультанты, которые будут проводить мастер-классы и тренинги для приемных родителей. О том, с какими проблемами сталкиваются приемные родители, почему россияне чаще стали усыновлять детей-инвалидов и появятся ли у нас профессиональные приемные семьи, обозревателю «Известий» Елене Лория рассказал руководитель портала «Усыновите.ру», генеральный директор Центра развития социальных проектов Армен Попов.
— Портал «Усыновите.ру» — это фактически зеркало федерального банка сирот. Сколько сейчас там зарегистрировано детей, которых можно усыновить или взять под опеку? И действительно ли сирот стали чаще брать в семьи?
— Да, портал — это отражение федеральной базы данных. Там юридически и статистически абсолютно точное количество детей, которых можно устроить в семью. Сейчас там 62 тыс. детей, подлежащих устройству в семью. И их количество очень сильно снижается. Когда 11 лет назад был создан сайт, в базе было 160 тыс. детей-сирот. Долгое время эта цифра снижалась очень медленно. Но конец 2012 года стал поворотной точкой. Тогда было 120 тыс. И вот с этого момента каждый год идет достаточно активное снижение. Сейчас я прогнозирую, что оно замедлится, потому что остались дети сложных категорий.
— Остальных разобрали?
— Да, за последние три года у нас глобально сократилось количество детей-сирот в банке данных. Ведется целенаправленная государственная политика, разобраны практически все здоровые и маленькие дети.
— Маленькие — это до пяти лет?
— Маленькие — это уже до 12 лет. Граница сместилась, здорового ребенка 7–8 лет найти в большей части регионов — проблема. В банке данных остались, как правило, дети старшего возраста и дети с очень серьезными заболеваниями.
— Но и нездоровых детей тоже берут в семьи?
— Я занимаюсь этой проблемой 25 лет. И для меня стало откровением, что в обществе так быстро стали происходить изменения. С прошлого года появилась устойчивая тенденция — очень активно на воспитание стали брать детей с синдромом Дауна. У нас их просто разбирают!
— Это мода? Ну, в хорошем смысле?
— Это можно назвать как угодно, но это реалии наших дней, тенденция. Это в том числе происходит из-за того, что здоровых детишек мало, и потенциальные родители стали присматриваться, кого же еще можно взять. Многие говорят, что раньше для них «синдром Дауна» звучало как клеймо. А теперь отношение к детям с таким диагнозом резко изменилось. Это произошло год назад. И в течение этого года я вижу всё больше и больше таких случаев.
— Возможно, это зависит и от общественного мнения?
— Да. Что касается общественного мнения, у меня простой измеритель: пять-шесть лет назад на приемную семью смотрели как на белых ворон и спрашивали: «А зачем вы это сделали?» Если у них еще свои дети были, на них вообще смотрели дико: «Зачем вы берете, если своих можете родить?» Желание взять на воспитание сироту вызывало у окружающих удивление и скорее недоверие, отрицательную эмоцию. Мы проводили такие замеры общественного мнения.
Сейчас это, безусловно, положительное отношение. К приемной семье будут относиться с симпатией, интересоваться, как они это сделали. Даже не будут спрашивать, зачем они это сделали, потому что общество уже ответило себе на этот вопрос: «это — хорошо».
— Отношение общества к приемной семье изменилось, но наверняка остались и какие-то проблемы?
— Есть очень конкретные проблемы приемных семей. Одна из них — сложные взаимоотношения с родными, биологическими родителями ребенка. Если это не усыновленный ребенок и нет тайны усыновления, то органы опеки обязаны предоставить кровным родителям, которые, условно, вышли вчера из колонии, контакт, где находится ребенок.
— Неужели с их стороны есть такое желание?
— Часто такое бывает. Есть желание шантажа приемных родителей. «Вы воспитываете моего ребенка и еще за это деньги получаете? О, дорогие мои! Денежки-то нам, половиночку». И это большая проблема, как выстроить диалог. К сожалению, такие случаи есть.
Я знаю очень много конфликтных ситуаций, когда кровные родители себя ведут некорректно, создавая безумные проблемы и для ребенка, и для приемных родителей.
— Изменился ли социальный портрет приемных родителей?
— Мы для себя видим очень интересное различие. У большинства из них есть жизненный принцип — «сделать для ребенка». Это, как правило, люди уже со своими детьми. Для них взять сироту на воспитание — некое движение сердца.
В основном приемные родители — люди среднего достатка, средний класс. Конечно, среди приемных родителей есть и олигархи, и высокопоставленные чиновники, и знаменитые люди, но не они составляют основу.
— Что произошло? Появилась социальная ответственность?
— Общество изменилось. Государство стало на эту тему обращать очень серьезное внимание. Эта проблема перешла из категории «вообще где-то существующих проблем» в центр общественного сознания. У нас на сайте есть архив всех публикаций СМИ по этой теме с 2005-го.
Откройте 2005 год — вы увидите, что по теме сиротства в стране выходили 1–2 статьи в месяц по всем российским СМИ, включая региональные! Тема вообще не была кому-то интересна.
— Наверняка среди приемных семей есть такие, для которых финансовая сторона не на последнем месте?
— Конечно, люди рассчитывают на помощь государства, потому что если бы не рассчитывали, то просто усыновляли сирот. Если мы посмотрим на иностранный опыт, то там в основном усыновляют, потому что материально могут себе это позволить. У нас всё же это проблема, поэтому приемных семей больше, чем усыновителей.
— Но ведь наверняка не всё идеально и есть люди, которые пытаются таким образом заработать?
— Да, нам известны истории, когда люди набирают большое количество приемных детей — шесть, семь человек, а то еще и больше — и используют это как финансовый инструмент. Но тех, кто решил построить на этом бизнес, — единицы.
Такая бизнес-модель обречена на провал по-любому, но такие люди, безусловно, встречаются. Для Москвы это стало в какой-то момент характерно. В Москве ведь выплаты достаточно большие — около 30 тыс. рублей на ребенка.
— Сейчас на проблемы приемных семей стало обращать внимание государство, им помогают, их защищают. А у детей-то есть защита? Я сейчас говорю о недавней трагедии в Подмосковье, когда приемные родители сначала убили шестилетнюю девочку, а потом сожгли ее тело, после чего заявили о пропаже ребенка. Как можно избежать такого?
— Мы исходим априори из того, что ребенку в приемной семье будет лучше, чем в детском доме. Я, как и большинство людей, приверженец этой точки зрения. Но не всё бывает гладко.
Для этого как раз и создана система, которая в целом работает. Существуют школы приемных родителей, где родители проходят обучение. Очень часто, что хорошо, именно здесь происходит отсев. Человек прошел школу приемных родителей, понял, что его ждет, и осознал, что это не его. Есть еще, конечно, и система формальных проверок. Там тоже какой-то отсев происходит.
Дальше есть органы опеки. И вот тут мы подходим к самому интересному: как органы опеки выполняют свою функцию? Для меня в этой подмосковной истории непонятно: если девочка пропала в апреле, где всё это время была опека? Детский сад? Соседи куда смотрели? Вопрос, что это за семья, как ее допустили до усыновления, всё ли было учтено? Пока много вопросов, многие обстоятельства неизвестны, выводы можно будет делать, когда всё станет ясно. Эта история обязательно будет обсуждаться на форуме в Сочи. Но я хочу сказать, что чаще всего такие трагедии, как с этой девочкой или как американские жуткие истории с убийствами детей, происходят вопреки системе. Этот пресловутый человеческий фактор, единичная вещь. Мы не можем говорить, что это тенденция. А на форуме в этот раз мы обязательно будем говорить о насилии в приемных семьях. Ведь тема родительского выгорания очень важная. Будет целый курс лекций, посвященных этому, потому что с такой проблемой сталкивается почти каждая семья. И не только приемная.
— С точки зрения законодательства надо что-то менять для приемных семей?
— Сейчас обсуждается вопрос о создании закона о так называемой профессиональной приемной семье. Я считаю, что это важно сделать.
У органов опеки и попечительства случается ситуация, когда появился ребенок, которого изъяли из семьи. Перед опекой стоит выбор: или его в детский дом поместить, или куда-то еще. Если «куда-то еще», то должна быть готовая профессиональная семья, которая готова взять прямо сегодня любого ребенка. Практически дежурная семья.
— Ребенок так может переходить из семьи в семью.
— Да, дежурная приемная семья — это не идеальный вариант, но это лучше, чем детский дом, в который попадешь — и всё.
Когда ребенок кочует из одной семьи в другую, это плохо. Это травма, это отсутствие привязанности и так далее. Но если бы такая семья была на время, скажем, до того момента, когда ему найдут постоянную семью, это было бы отлично.
— Законопроект уже есть?
— Есть, им занимается Ольга Юрьевна Баталина, очень много делающая для сообщества приемных семей. Но с ним возникли определенные сложности. Минтруд дал отрицательный отзыв. Это связано с тем, что в нем предусмотрен трудовой договор для приемной семьи. А это повлечет серьезные изменения в Трудовой кодекс.
— То есть вопрос даже не в дополнительных выплатах на ребенка, а в том, чтобы приемная семья была признана как профессиональная деятельность?
— Да. Это должно считаться работой. Но я думаю, в новом составе Госдума рассмотрит этот законопроект, и профессиональные приемные семьи появятся в России.
