Светлана Сурганова: «У меня наступил период тишины»
30 июня Светлана Сурганова, одна из наиболее известных и востребованных сегодня рок-певиц, вместе со своим «Оркестром» сыграет «Летник». Концерт по заявкам фанов в столичном парке «Красная Пресня» станет последним для ее группы перед длительными каникулами. Накануне приезда в Москву певица пообщалась с «Известиями».
— Принадлежность к определенному поколению и городу в биографиях российских рок-музыкантов имеет немаловажное значение. «Сурганова и оркестр» — это история про нулевые, про музыкантов эпохи FM-радиостанций. Что тебе помешало зацепиться хотя бы за краешек «виниловой эры», за тот питерский рок?
— Мне помешало зацепиться, как ты говоришь, мое собственное летоисчисление. Номинально в период расцвета Ленинградского рок-клуба я была уже совсем не подростком. Находилась в том возрасте, когда многие становились инженерами и даже защищали кандидатский минимум. Но ко мне это не относилось. Мой биологический возраст и тогда, и сейчас ну никак не совпадает с психологическим. У меня всё позже, чем у большинства людей, или, правильнее сказать, — вне времени. Поэтому мне легко думать о возрасте: у меня его просто нет. Я лечу по какой-то своей особенной орбите. И в то время тоже летела именно так, а рок-клуб остался в стороне.
— В твоем новом альбоме «МируМир» есть интонации и фразы, диссонирующие с твоей прежней лирикой. Взять хотя бы строчки из заглавной песни: «в соседней стране прокатишься в танке…», «исчерпан лимит падения в бездну…». Похоже, ты вышла из своей герметичной среды и начинаешь раздражаться происходящим в мире?
— Не раздражаться… Досадовать. Как бы хотелось уберечь человечество от безумия! Понимаю, тщетно. Христос и Ницше, каждый по-своему, пытались, но до конца не были верно расшифрованы. Это как из интервью вырывать отдельные фразы, не учитывая контекст. Можно переврать любой смысл и белое сделать черным. Вообще твой вопрос спровоцировал меня на философский мыслительный процесс. Хотя, признаюсь, сейчас у меня наступил период тишины, когда говорить почти не хочется.
— Тогда этот наш разговор вдвойне ценен. За последние годы у тебя появился опыт театральной работы. Участие в спектакле «Плавание» по Шарлю Бодлеру, появление в постановке «Моя счастливая жизнь». Это случайности? Или ты ищешь подобные проекты?
— По-разному. Инициатором постановки по Бодлеру был режиссер Илья Мощицкий. Он предложил замысел, который мне понравился. Касательно участия в «счастливой жизни» — это уже было мое желание совместного публичного театрального взаимодействия с прекрасной латышской актрисой, писателем и телеведущей Светланой Иванниковой — мы дружим не один год. К собственным инициативам я бы отнесла и музыкально-поэтически-пластические постановки «Вначале было СЛОВО», и «Отношения» в сотрудничестве с поэтом Кирой Левиной.
— Прости, упомяну Диану Арбенину. Вы давно разошлись, но есть ощущение, что во многом продолжаете идти параллельными путями. Или я ошибаюсь?
— Нет, не ошибаешься. Мы сами до конца не осознаем степень нашего родства. Это что-то наднебесное.
— Совсем недавно тебя наградили художественной премией «Петрополь» за «тонкую интерпретацию мировой поэзии в музыкальных альбомах разных лет». Сегодня тебе уже легко сочетать в своих программах эту самую «мировую поэзию» с собственными текстами или всё же испытываешь некий авторский комплекс?
— Робею по-прежнему, но стараюсь абстрагироваться и дать жизнь словесно-поэтическим проявлениям собственной души. Надеюсь, я не самый худший и бесталанный представитель рода человеческого, в чем меня все-таки смогли убедить наши поклонники за неполных 15 лет существования группы «Сурганова и Оркестр».
— Спрошу с некоторой долей доброй иронии. Скажи, каким стал бы сегодняшний отечественный женский рок, не будь поэзии Марины Цветаевой?
— Страшно подумать! (Смеется.)
— После московского сольника в твоем расписании на официальном сайте не значится ни одного концерта до середины октября…
— У группы будет отпуск. И я тоже отдохну после интенсивного сезона. Собираюсь слетать в Норвегию, полюбоваться китами.
