США надо бояться президента-популиста

Заместитель директора ИМЭМО РАН им. Е.М. Примакова доктор политических наук Федор Войтоловский рассказал «Известиям» о проблемах, с которыми сталкивается политическая система США в преддверии президентских выборов, и перечислил те области, где Кремль и Белый дом могут сотрудничать, несмотря на общий кризис в отношениях.

— Чего вы ждете от президентских выборов в США?

— Ситуация складывается весьма противоречивая: общество поляризовано, кандидаты готовы идти еще дальше в радикализации позиций по многим вопросам — наиболее важным социальным и экономическим, а также по менее существенным для американского избирателя — внешнеполитическим.

Я скептически отношусь к фигуре Дональда Трампа. Считаю, что он политик-популист, ориентированный на громкую кампанию, а не на практическую деятельность на посту главы государства. Это можно сказать и о его конкуренте Теде Крузе — его консерватизм избыточен для многих умеренных республиканцев. То, что мы видим сейчас в Республиканской партии, в определенном смысле говорит о кризисе лидерства.

У демократов схожая ситуация — те лидеры предвыборной гонки, которые выдвинулись в ходе праймериз, Хиллари Клинтон и Берни Сандерс, в полной мере тоже не могут консолидировать даже электорат Демократической партии. Хиллари Клинтон абсолютно системный игрок с предсказуемыми и бэкграундом и моделью поведения. Этим она отталкивает леволиберальную часть сторонников демократов. А вот Сандерс — кандидат слишком маргинальный для американской политической системы и партийного истеблишмента, несмотря на то что он сенатор от Вермонта. Он еще левее многих леволиберальных демократов и активно использует популистскую риторику.

Ситуация, когда в ходе президентской кампании популисты получают столь сильные позиции как в Республиканской, так и в Демократической партии, ничего хорошего для устойчивости американской политической системы не сулит. Если приходит какой-то радикальный популист, то этот человек изначально не готов к компромиссам, а именно способность договариваться лежит в основе взаимодействия ветвей власти в США.

— Вы имеете в виду, что трудно будет договариваться с американцами?

— Договариваться с американцами всегда трудно — они нация бизнесменов, но можно. Однако в текущей ситуации, кем бы ни был президент США — республиканцем, демократом, — в отношениях с Россией ни принципиального улучшения, ни принципиального ухудшения это не сулит.

— Почему?

— Потому что повестка дня сейчас такова, что любой прагматик понимает, что есть вопросы, по которым необходимо взаимодействовать. Есть вопросы и в сфере безопасности, и в сфере международных отношений, по которым необходимо сотрудничать. Но системные противоречия тоже глубоки.

— Откуда это берется? Инерция холодной войны?

— Есть факторы системного характера. Одним из таких факторов является необходимость поддержания военных расходов в США на определенном уровне. Первая администрация Обамы последовательно сокращала военные расходы. Теперь просматриваются устремления части американской элиты вернуть их, если не на тот уровень, который был при Буше-младшем, то хотя бы увеличить расходы на евро-атлантическом и тихоокеанском направлениях.

Конечно, со временем неизбежно произойдет изменение американской политической элиты, со сменой поколений могут поменяться и позиции в отношении России. Но устойчивость стереотипов восприятия России как державы, которая якобы стремится к доминированию на пространстве Евразии, колоссальна.

— Недавно Дональд Трамп позволил ряд экстравагантных внешнеполитических заявлений в адрес НАТО и азиатских союзников. Насколько реализуемы эти инициативы или это чистой воды попытка выиграть голоса избирателей?

— Каждый американский кандидат в президенты выступает с одними идеями, когда он участвует в предвыборной гонке, а потом вынужден встраиваться в данные ему обстоятельства, в функционирование механизмов, построенных на системе сдержек и противовесов между органами федеральной власти в США, между группами интересов в американском истеблишменте. Он всегда вынужден учитывать долгосрочные тенденции в отношениях с другими государствами, в том числе с союзниками США, логику существования и деятельности коллективных институтов.

С Трампом это очередной случай популизма, на этот раз новоизоляционистского. Специфика «второй» американской экономики, вынесенной за пределы США в виде гигантских активов американских корпораций, такова, что требует наличия в том числе военного и внешнеполитического инструментария для обеспечения глобальных интересов и минимизации любых рисков в сфере политики и безопасности. Американское военное присутствие в Европе никуда не денется. Другое дело, что оно несопоставимо с тем, которое было в годы холодной войны. Приоритеты американского внешнеполитического и военного планирования смещаются в другие регионы мира, в первую очередь в Тихоокеанскую Азию.

— Возникают два вопроса. Один — в продолжение темы Трампа: его достаточно позитивные высказывания в адрес российского президента. Второй касается Украины. Считается, что на Украине тон задают именно американцы, что это их проект. Что нам ожидать в этом направлении?

— Я бы относительно высказываний Дональда Трампа не обольщался. Трамп — бизнесмен. Ему сейчас важно показать, что он не Обама. Совершенно не значит, что именно так оно и будет, если вдруг он станет президентом.

Про Украину могу вам сказать, что США имеют значительное влияние на развитие ситуации в этой стране. Однако можно наблюдать существенное разочарование в «украинском проекте» создания политической и идеологической альтернативы России на постсоветском пространстве.

США понимают, что «украинский проект» буксует и его реализация требует гигантских инвестиций. Я думаю, что фокус следующей администрации на постсоветском пространстве будет смещен в сторону от Украины. Например, на Грузию и Молдавию. Грузия как проект, как гораздо меньшая экономика, требующая меньших затрат, проект политический, вполне может стать своего рода витринным образцом для политики распространения западного влияния на постсоветском пространстве.

— Сейчас есть ощущение, что в свете сирийского кризиса как-то наладилось сотрудничество между Россией и США. Разделяете ли вы эти ощущения?

— Я могу сказать, что ситуация в Сирии, начиная с решения проблемы химического оружия, когда без России американцы вообще ничего бы не смогли там сделать, с одной стороны, создавала основу для противоречий, а с другой — создавала поле для сотрудничества.

Другое дело, что форма урегулирования сирийского кризиса, дальнейшее развитие политической ситуации в Сирии является не только полем сотрудничества, но и полем противоречий между Россией и США.

— Какие сферы, кроме Сирии, могут еще быть сферами сотрудничества?

— Без участия России Соединенные Штаты никогда бы не смогли или смогли с гораздо большими затратами выйти на достижение компромисса с Ираном. Однозначно, без России невозможно решать проблемы безопасности на Корейском полуострове. Здесь, если бы Россия занимала менее активную позицию, США гораздо труднее было бы и с Китаем договариваться.

Во-вторых, если бы Россия не способствовала стабилизации в Афганистане, то США не смогли бы в свое время обеспечить и вывод войск из Афганистана — российская помощь здесь была значительна.

Есть еще сферы, по которым сотрудничество России и США неизбежно и необходимо. Это сохранение и развитие системы контроля над вооружениями, прежде всего над стратегическими наступательными вооружениями. Другая важная сфера российско-американских совместных усилий — противодействие распространению оружия массового уничтожения (ОМУ). Технологии производства ОМУ, в особенности химического и биологического оружия, дешевеют — это технологии начала ХХ века. Возникают риски использования ОМУ не только государствами, но и негосударственными субъектами, прежде всего террористическими организациями. Это сфера общих угроз для России, США и всех ответственных держав. Сотрудничество на этом поле необходимо.