К спектру серьезных проблем Евросоюза, связанных с Украиной и миграцией, добавилась еще одна, более важная.
Польша начала проводить политику, которую товарищи по брюссельскому (не)счастью немедленно окрестили «путинизацией». Новый польский президент Анджей Дуда подписал поправку к закону о СМИ, усиливающую контроль государства над информационными процессами. Кроме того, избранный сейм, где контрольный пакет получила партия «Право и справедливость» (партия Дуды), аннулировала выборы судей Конституционного суда, проведенные предыдущим созывом депутатов. Дополнительным катализатором ситуации является евроскептицизм Дуды и его партии.
Соратники Ангелы Меркель по ХДС/ХСС и министр иностранных дел Люксембурга уже призвали к санкциям против Варшавы. Звучит риторика в духе «мы равнодушно взирали на правоконсервативный поворот Венгрии, теперь равнодушие может стать губительным и придвинуть наш общий дом к опасной черте». Премьер-министр Венгрии Виктор Орбан на днях заявил, что Венгрия наложит вето на любые репрессивные меры против Польши.
Складывается своеобразная ось фронды, подобная той, что в конце 1960-х — начале 1970-х образовали внутри соцлагеря Румыния и Югославия. Югославия входила в соцлагерь с огромным числом оговорок, состоя в Движении неприсоединения вместо ОВД и числясь в СЭВ ассоциированным членом. Румыния же входила как в СЭВ, так и в ОВД, но при этом оппонировала СССР едва ли не жестче, чем балканский сосед: сохранение дипотношений с Израилем и пиночетовским Чили, дружба с Китаем, поддержка Пол Пота даже после его свержения. Кульминацией этих процессов стал ввод войск ОВД в Чехословакию. Тито и Чаушеску выразили громкий публичный протест, заодно договорившись о совместных действиях на случай, если советский напор коснется их стран.
Через призму событий тех дней можно объяснить нынешнюю ситуацию с Польшей. Во-первых, мы увидели приверженность принципам мафии («выход из рядов карается смертью») в сегодняшнем ЕС. СССР жестко критиковали за «доктрину Брежнева», постулировавшую ограниченность суверенитета стран, входящих в ОВД. Сам Запад и его советско-российские поклонники подчеркивали, что по «правильную» сторону «железного занавеса» никаких аналогов Будапешта-1956 и Праги-1968 не было. Действительно, не было. Потому что иногда хватало невоенных методов и soft power, а иногда открытое грубое вмешательство отменялось чуть ли не в последний момент.
Существует немало данных о причастности американских спецслужб к ослаблению внутриполитических позиций де Голля, в период «второго пришествия» которого Франция вышла из военной организации НАТО и с Москвой дружила больше, чем с Вашингтоном. В 1976 году Англия планировала организовать неофашистский переворот в Италии в случае победы на выборах коммунистов. Наконец, после португальской «революции гвоздик» глава испанского правительства Карлос Арриас Наварро предлагал Киссинджеру осуществить интервенцию в Португалии и остановить «расползание коммунизма». Возможно, так бы и произошло, не случись ноябрьский кризис 1975 года, в ходе которого правое крыло португальской армии пресекло возраставшую активность левого.
После распада СССР, глубокого кризиса левых сил Европы и снижения внутриевропейских противоречий подобные инциденты стали, по-видимому, достоянием заканчивающейся истории. Но «конец истории» в рамках отдельно взятого континента оказался сладким мороком. Европа зашевелилась, оживив старые и породив новые конфликты. Выяснилось, что мамина спальня, место которой в европейской квартире где-то посреди Брюсселя, готова карать непокорных сынов и дочерей, пока не военным, но путем санкций.
СССР, напомню, за исключением крайних случаев, старался избегать экономических санкций, заметая противоречия под ковер и ограничиваясь скупыми строками в очередном ежегоднике Большой советской энциклопедии: «Румыния в отличие от других стран ОВД не разорвала дипотношения с Чили/Израилем», «руководители Румынии встречались с представителями свергнутой клики Пол Пота — Йенг Сари» и т.д. Более лояльные, чем Чаушеску, союзники тоже невозбранно пользовались советской травоядностью: Польша и Венгрия состояли в насквозь капиталистическом МВФ, ГДР установила столь тесные хозяйственно-экономические связи с ФРГ, что ее в шутку называли еще одним членом Европейского союза, тогда еще «экономического».
У поляков до сих пор не зажили раны от Волынской резни 1943 года, учиненной бандеровцами. Поэтому приход к власти на Украине сил, свято чтущих память Бандеры, заставил Польшу встрепенуться. Свое неприятие необандеровского обличия Украины выразили самые разные члены и сегменты гражданского общества, от рафинированных интеллектуалов до футбольных болельщиков, естественно, в выражениях не стеснявшихся. Обычно даже к самой робкой русофилии это не приводит, и оскорбительная «кричалка» о Бандере может сменяться на трибуне бранью в адрес России. Но наблюдаются и другие тенденции.
Профессор Богуслав Паж год назад написал в соцсетях: «Приятно, что бандеровские стервы так получили по голове. Ну как тут не любить русских? С этим отребьем, к сожалению, так и надо поступать». Заслуживает внимания и октябрьская запись журналиста Томаша Мацейчука. Появляются сдержанно-положительные обзоры действий России на Ближнем Востоке и комментарии пользователей к ним: «Хотел бы для Польши такого лидера, как Путин». Демотиваторы в Сети все чаще выражают поддержку России и обличают лицемерие Обамы и Порошенко.
«Право и справедливость» своему антироссийскому настрою не изменяет по сей день. К Украине Дуда более чем благосклонен, хотя вследствие общественного отношения к бандеровщине вынужден держать некоторую дистанцию. И нам ли после всех снисхождений и скидок киевскому режиму особо их упрекать? Важнее то, что во главе Польши сейчас пусть и русофобы, но при этом консерваторы, сторонники традиционных ценностей и противники евробюрократического Содома.
С точки зрения реальной политики, возможно, нам было бы выгодно леволиберальное, космополитичное, национально-нигилистическое и при этом дружественное России правительство Польши.
Со стратегической и даже метаисторической точки зрения нынешний варшавский кабинет более приемлем. Нужно стремиться к нейтрализации геополитических убытков от польской русофобии, но сводить на ноль «братский спор славян» не надо. В нем есть изюминка и перчинка европейской жизни, устранение которой из блюда лишь приближает «конец истории».
Его жаждет мировой либертариум, но нам-то он зачем? Скупое спасибо полякам, которые старую поговорку Polska stoi nierzadem, или «Польша стоит беспорядком», переиначили в «ЕС стоит беспорядком».
