Что вы заладили со своей маленькой верой? Не то что маленькой — никакой не было. Ну не верить же псевдорелигии с фальшивыми пророками на красном иконостасе — Маркс–Ленин–Энгельс. К тому же религия эта стала прямой причиной той тоски и бессмысленности жизни, которую отснял Василий Пичул в своем перестроченом хите «Маленькая Вера».
Что про нее говорить-то? Что первый мутный секс на советском пока экране? Ну так на этом сделала небольшую себе карьеру Наталья Негода в американском Playboy.
И где потом была Наталья? А нигде — этот фильм ее сломал. Остальным он дал возможность снимать типа правдивое кино дальше. С правдивостью после вылизанных, насквозь вычищенных советских фильмов, может быть, даже вышел перебор. Но то, что это всё похоже на правду, скажут и в Таганроге, и Жданове, и в Иркутске.
Пичул как раз из Жданова — жаркого, нечистого города, из которого караваном шли суда с металлоломом на Ливерпуль и прочие окрестности. От этого Ливерпуля толку что было местным — диски да штаны-техасы. Кому повезло иметь папу-капитана.
Пичулу, юноше из жуткого Жданова, повезло в Москве и с женой-сценаристкой, и с тестем — главным редактором киностудии имени Горького, и с Татьяной Лиозновой, которая вписалась за то, чтобы фильм по сценарию Марии Хмелик всё-таки пошел в производство.
Все помнят, как в Доме кино (московском) кричали после просмотра «Позор!». Кстати, кричавшие, поднимите руки — просто хочется взглянуть.
Можно сколько угодно говорить про репрессии, которые были вельветовыми, а навстречу можно говорить про то, что режиссер ничтоже сумняшеся вместо односерийной картины сделал двухсерийную, никого не спросив.
Беда советcких режиссеров в том, что одни лежат под системой, а другие истерически самовыражаются. Повезло Пичулу, что фильм при этом не положили на полку, хоть Горби и стошнило на просмотре.
А потом уже ему стали давать призы болгарских кинофестивалей. Наверное, мировой успех потом позволил Пичулу снимать «Куклы» на НТВ и говорить, что только работа на телевидении в это ужасное время «позволила ему не сойти с ума и не умереть с голоду». Если честно — никогда не видел ни одного режиссера, умершего с голоду.
Обычно с голоду — совсем другие люди. А режиссеры сгорают на работе. Рвут сердце — всё что угодно.
«Но те, кто был во ВГИКе 1982 году, навсегда запомнили дипломную работу Василия Пичула «Вы чье, старичье?» — пишет кинокритик Вита Рамм.
Этот 35-минутный фильм стал потрясением для ГЭКа, для мастера курса Хуциева, для всех студентов. Защита диплома превратилась в многоходовый детектив — с угрозой сломать юному режиссеру биографию, с переносом дня защиты, с ярким выступлением Бориса Львовича Васильева, который, глядя на растерянных членов ГЭК, говорил о том, что Василий снял не поклеп на социалистический строй, что он, как автор, отвечает за каждое слово в своей повести и что он не за такие дни, как сегодня, воевал, вступал в партию....
Васильева ГЭК опасалась — фронтовик, лауреат, популярный писатель...
А затем вышел Эльдар Александрович Рязанов и сказал о том, что портить жизнь четверкой за талантливую работу — преступление. (И это действительно было так — 4 в режиссерском дипломе означала долгие годы работы ассистентом или вторым режиссером). Обе речи мэтров переполненный зал сопровождал не только аплодисментами, но и единым топотом. Василий получил заслуженную пятерку.
Самый юный из выпуска мастерской Хуциева выстрелил первым. Марлену Мартыновичу за проницательность и дальновидность во время вступительных — отдельное спасибо. А если хотите убедиться, с чего началась «Маленькая Вера», — на торрентах есть дипломная работа Василия Пичула «Вы чье, старичье?»...
А вам не кажется странным, что умирают мужчины самого творческого возраста? Когда и опыт, и сила наконец сливаются воедино?
В нашем кино — просто выкошенное поколение. Михаил Калатозишвили, «Дикое поле» — лучшее кино последнего десятилетия, Валерий Золотуха , сценарист «Мусульманина», теперь вот Василий Пичул. 50–55–60. Конечно, они вышли за пределы пресловутого проклятья 27 лет, 37 лет — ну что там еще считается роковым возрастом для творческих мужчин?
Для музыкантов — 27, для Пушкина с Маяковским — 37. Для Петра Луцика — 40, для Леши Саморядова — 31.
Это что? Вроде уже нет работы на полку. Уже нет давления идеологической среды. Уже нет того, нет сего. Нытье по поводу бюджетов и способа их распределения не принимается. Это вы шахтерам расскажите. Тем не менее. Версии про алкоголь не предлагать. Про дурную экологию и баб — тоже. Слишком всё банально. Тогда почему?
Может, шлейф от кометы советского кино всё еще застилает звезды?
