Как и всякого малопьющего человека, меня раздражает георгиевская ленточка, повязанная на бутылку водки. Как и всякого сторонника партии кошек, меня коробит георгиевская ленточка на ошейнике собаки. Как и всякого стареющего ханжу, меня смущает георгиевская ленточка на джинсах в опасном соседстве с выглядывающими стрингами.
Но есть кое-что, что раздражает меня бесконечно больше: это визгливые и лицемерные борцы с ленточкой на бутылке, собаке и джинсах, рассказывающие о том, как ненадлежащее использование ленточки оскорбляет их патриотические чувства, их дедов и всех ветеранов Ташкентского фронта. Мол, ленточку должны повязывать только достойные, только правильно и, желательно, незаметно. Собственно, последнее обстоятельство — заметность и абсолютная узнаваемость символа — их и раздражает.
«Борцы с профанацией» появились практически одновременно с началом 10 лет назад популяризации нового (как и положено новому — хорошо забытого старого) символа. Я помню, как по комментариям в соцсетях толпами ходили суетливые люди и рассказывали — то, что порядок цветов неправильный, то — что «гвардейский символ нужно заслужить кровью», то — что это вирусная реклама «Билайна». Такие лукавые разговоры были и остаются неоспоримым свидетельством успеха — у России появился новый, вызывающий интенсивные чувства национальный символ.
Нация — это воображаемое сообщество. Миллионы людей, которые один другого лично не знают и никогда не узнают, испытывают тем не менее безотчетную симпатию к своим и готовы переносить любые жертвы друг за друга. Личное знакомство заменяется здесь чувством близости через посредство общих символов, которые сплачивают своих и, если надо, отделяют от чужих.
Национальный символ, когда он есть, не стесняются буквально впихивать куда угодно и как угодно. Переходящая все мыслимые и немыслимые границы звезднополосатость Америки вошла в притчу. Причем с ним не обязательно обращаются деликатно — его рвут, сжигают, срывают, ставят в довольно абсурдные контексты. Но главное — четкость звезднополосатой идентичности въедается в подкорку. Большинство «борцов с профанацией георгиевской ленточки» всю молодость были «штатниками, стилягами и хиппи» и таскали американский флаг на самых деликатных местах своих джинсов, явно всосав из него изрядную долю лояльности.
Уютные барышни, сморщив напудренный носик от «профанации», при этом мечтают о «Мини-Купере» с британским «Юнинон Джеком» на крыше или хотя бы на зеркалах и умиляются милым бульдожкам в костюмчках с тем же британским флагом. Когда вы укажете им на это, они, сморщившись еще сильнее, скажут вам: «То они, а то мы. Понимать надо! У них — культура, а у нас быдло и вата». По существу, это всё, что они хотят сказать своими разговорами о «профанации»: русским как нации побежденной и, как полагал известный политолог Смердяков, «весьма глупой-с», национальных символов иметь не положено.
В последние десятилетия у русских с символами действительно не задалось. Большая часть советской символики — красные знамена, звезды, серпы и молоты — скорее разделяли, чем соединяли. С их ностальгического фундамента слишком быстро перескакивали на острые идеологические споры. Триколор до прошлого года ассоциировался скорее с национальной неудачей, распадом страны и бессильным официозом. Лишь события «русской весны» в Севастополе и Крыму придали трем цветам новый импульс борьбы и победы. Набиравший силу русский национализм использовал черно-золотисто-белую «имперку», но это был нишевый символ, хотя популярность его постепенно росла.
Георгиевская лента оказалась удивительной находкой. Она связывала воедино орден Святого Георгия и Георгиевский крест — самые почетные боевые награды императорской России, символ подвига великих полководцев и их чудо-богатырей — и гвардейскую ленту Великой Отечественной войны — ленту гвардейского знака, Ордена Славы и медали «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.». Взята была историческая связь подвигов предков и протянута к сегодняшнему дню. Символ победы, достигнутой в трудной героической борьбе, предлагалось взять и сделать знаком собственной национальной гордости и причастности.
Психологическое воздействие георгиевской ленточки было огромно, потому что это был символ силы и он безошибочно очерчивал поле единой нации, единого исторического опыта, единого пространства русского мира поверх беловежских и каких угодно еще границ. В этом символе не было никакой обязательности и принудительности (и когда они, порой, появляются сейчас, это очень плохо) — ты выбирал его сам и во всяком другом человеке с ленточкой ты видел такого же сделавшего свободный выбор.
Эффект верно выбранного символа превзошел все ожидания. Связав нас с прошлым, она открыла дорогу эпическим событиям в настоящем, став символом актуальной борьбы нашей нации за свое достоинство, свои права и свое единство. С нею шли на сопротивление майданному перевороту в Крыму, а затем на референдум о присоединении к России. С нею сражались, погибали и побеждали ополченцы. За нее убивали в одесском Доме профсоюзов, и за нее велено было полиции открывать огонь без предупреждения в той же Одессе год спустя.
«Дело прочно, когда под ним струится кровь». Два незнакомых человека, которых связывала только одинаковая оранжево-черная ленточка на одежде, готовы были отдать друг за друга жизнь и, зачастую, отдавали. Это значит, что нация нашла свой символ — и этот символ работает. Рядом с ним обретены или воскресли другие.
Российский триколор стал знаменем победы. Красный Андреевский флаг Новороссии — флагом борьбы. Но именно георгиевская ленточка стала тем решающим звеном, которое скрепило нацию. Именно она стала важнейшим политическим и государственным институтом.
Что нас объединяет сегодня, к примеру, с Крымом? Может быть, Сбербанк и ВТБ, забоявшиеся американских односторонних мер и фактически сами осуществляющие режим санкций против граждан одного из регионов России? Или же сотовые операторы, которые куда больше переживают о своем украинском бизнесе и по тем же причинам отсутствующие на полуострове? Нет, сегодня нас объединяют с Крымом Наталья Поклонская, пообещавшая эту ленточку носить не снимая, и отвращение к Навальному или Макаревичу, пытающимся на этот счет поглумиться (очень смешно выглядит Навальный, упрекающий Поклонскую в «измене Украине» и не знающий того факта, что прокурор Крыма родилась на территории Луганской Народной Республики).
Почему с такой яростью отрекаются от георгиевской ленточки наши враги и даже бывшие друзья? Да потому, что это символ сильных русских, что сегодня стало понятно, что это не сухой символ безопасного прошлого, а порохом пропахший знак настоящего. Русский с георгиевской ленточкой — это русский, который готов бороться и заставит с собой считаться. Это не тот, кого можно безопасно унижать и советовать «валить в свою Москву, если что-то не нравится».
Разумеется, символ, который сплачивает нацию и реально пробуждает в человеке готовность к большому историческому движению, нуждается во всемерном распространении. И «профанации» тут быть может не больше, чем со звездами и полосами Америки — ограничением тут может быть не измышленная «сакральность», а исключительно личный вкус и чувство такта.
Но, право же, меня не раздражает георгиевская лента на бутылке водки. Водка, знаменитые наркомовские сто грамм, сражалась на фронте и была стратегическим фактором в зимних кампаниях. Меня не раздражают девичьи бедра, обвязанные этими ленточками. Почему? Пересмотрите «А зори здесь тихие...», сейчас как раз вышел ремейк. Меня не раздражает георгиевская ленточка на собачьем ошейнике — собаки в войну шли под танки и им не случайно поставлен памятник.
Единственное, где меня, пожалуй, разозлит георгиевская ленточка — это на Андрее Макаревиче. Ну что ж, он долго к этому шел.
