«Суверенная экономика» и здравый смысл
Драматические события международной жизни последнего времени, спровоцированные острым кризиcoм на Украине и вокруг нее, вновь активизировали дискуссии о задачах, приоритетах и принципах российской внешней политики. Нередко эти дискуссии приобретают яркую эмоциональную окраску, что вполне понятно, учитывая важность обсуждаемых вопросов. Но когда полемический задор участников уводит их за грань не только профессионального обсуждения, но и элементарного здравого смысла, возникает закономерное желание вернуть полемистов с заоблачных высот на грешную землю.
Сошлюсь на один, как мне представляется, очень важный вопрос российской международной стратегии, а именно — вопрос о месте нашей страны в глобальном разделении труда. Как известно, в прошлом году ряд стран Запада ввели против России целый набор санкций, включающий торгово-экономические, финансовые и технологические ограничения. Россия была вынуждена впервые за многие годы всерьез заняться импортозамещением. Одновременно была поставлена давно назревшая задача деофшоризации российской экономики, а также противодействия различным сомнительным, подчас криминальным схемам вывоза российского капитала за рубеж.
Однако некоторые наши аналитики и публицисты в своем стремлении «творчески развить» и «дополнить» заявленные государством меры пошли значительно дальше, выдвигая, по сути, стратегию экономического и финансового изоляционизма как предпочтительную для России на ближайшее время и на обозримое будущее. Так сказать, стратегию выстраивания «суверенной экономики». Для снижения возможных геополитических и геоэкономических рисков предлагается перейти к последовательной «опоре на собственные силы», сократив участие иностранцев в российской экономике, а заодно — и присутствие российских компаний за рубежом, включая и крупные международные инвестиционные проекты. Дескать, нечего деньги за границей тратить — у нас и дома полно нерешенных проблем.
Как представляется, подобная логика основана на вольном или невольном смешении принципиально разных вопросов. Одно дело — вынужденные меры, связанные с конкретным международным кризисом, который, будем надеяться, не затянется на многие годы. Другое дело — борьба с недобросовестным использованием лазеек в законодательстве в целях увода бизнеса от налогов. И, наконец, совсем уж иной вопрос — перевод экономики на автаркические рельсы развития, принудительно ограничивающий международную деятельность российских компаний.
Исторический опыт самых разных стран — от Сингапура до Финляндии, от Китая до Чили — однозначно свидетельствует: национальные модернизационные проекты могут быть успешными только тогда, когда они сопровождаются последовательными и настойчивыми усилиями по глубокой интеграции страны в мировую экономику, мировое технологическое сотрудничество и мировые финансы. Несмотря на все потенциальные риски и возможные издержки, связанные с такой интеграцией. В современном глобальном мире альтернативных вариантов развития попросту не существует.
Хочу подчеркнуть еще раз: речь идет именно о мировой, глобальной экономике. Сегодня в России вопрос о географических приоритетах внешнеэкономической деятельности часто ставится в формате «или — или». Восток или Запад? Евразийский экономический союз или Евросоюз? Страны БРИКС или государства «большой семерки»? С моей точки зрения, так вопрос ставить нельзя — различные географические направления наших усилий должны не противопоставляться друг другу, но, напротив, дополнять и усиливать друг друга. Например, Россия станет гораздо более привлекательным партнером для своих соседей на постсоветском пространстве, если она сможет выстроить взаимовыгодные, диверсифицированные и стабильные отношения с Европейским союзом, — такие отношения, которые могли бы стать примером и для других постсоветских государств.
Предвижу закономерный вопрос: как сегодня, в условиях экономических санкций, политического конфликта и беспрецедентной антироссийской кампании, развязанной на Западе, развивать экономическое сотрудничество с Европой и Америкой? Ведь даже и раньше, задолго до украинского кризиса, это сотрудничество наталкивалось на многочисленные препятствия со стороны наших партнеров: российский бизнес нередко подвергался открытой или скрытой дискриминации, подписание важнейших договоренностей тормозилось под самыми разными предлогами, а вместо поиска взаимоприемлемых компромиссов от России требовали односторонних уступок.
Всё это так. Мировая экономика — не форум благотворительных фондов; здесь не любят новичков, идет жесткая конкуренция за место под солнцем и нет запрещенных приемов. Мировая экономика далеко не всегда справедлива, но обижаться на ее несправедливость — вряд ли самый лучший вариант внешнеэкономической стратегии. Вспомним, что и Китай четверть века назад стал объектом западных санкций, что не помешало этой стране стать сегодня первой торговой державой мира.
Точно так же мы должны отдавать себе отчет в том, что успешная интеграция в мировую экономику может быть только комплексной. Было бы странным всеми силами наращивать экспорт и одновременно максимально сокращать импорт. Или поощрять приток прямых иностранных инвестиций в Россию и параллельно ограничивать прямые инвестиции российских компаний за границей.
Участие российских компаний в крупных инвестиционных проектах за рубежом — это не только новые перспективы географической экспансии нашего бизнеса. Это еще и уникальные возможности освоить западную культуру корпоративного управления, практику формирования международных партнерств и консорциумов, получить ценный опыт вхождения на мало изученные нами рынки. Это — механизм формирования доверия между нашими и иностранными корпорациями, а в бизнесе, как и в политике, от доверия зависит очень и очень многое. Это, наконец, и расширение набора инструментов российской «мягкой силы», поскольку за бизнесом может и должна идти активизация сотрудничества в сферах образования, науки, культуры и в других областях.
Что же касается утверждений о том, что открытость внешнему миру якобы противопоказана России, противоречит ее историческому опыту, устоявшимся ценностям и сложившимся традициям, то я бы ограничился только одним замечанием. Государственность на территории нашей страны сложилась вдоль международного торгового пути «Из варяг в греки» — одной из самых оживленных транспортных артерий средневековой Европы. Интернационализм — в наших генах, и отказ от интернационализации — не что иное, как сознательный или неосознанный отказ от нашего фундаментального исторического наследия.
