В известном фильме Эльдара Рязанова «Гараж» лучшие представители интеллигенции не на шутку схлестнулись за гаражное место под солнцем. На всех гаражей не хватало, поэтому участники собрания изгоняли наименее достойного. Нечто подобное происходит и вокруг партии «Гражданская платформа».
Пройти испытание на совестливость и рукопожатность потруднее, чем получить 33-й градус масонского посвящения, хотя процедуры в чем-то похожи. Неудивительно, что в ходе дебатов все узнали про всех всё, что могли. В итоге решили тянуть жребий, а по жребию гараж не достался бегемотообразному человеку, проспавшему всё собрание, уткнувшись лицом в чучело бегемота.
Мне могут возразить, что, мол, до полного совпадения с сюжетом рязановского фильма в политсовете партии «Гражданская платформа» не хватает только Лии Меджидовны Ахеджаковой.
Лия Меджидовна, как известно, настолько вошла в роль борца за тогда еще советскую демократию Елены Малаевой, что не вышла из этой роли и по сей день. Отсутствие артистки в составе парткома «Гражданской платформы», несомненно, досадная оплошность с точки зрения верности стилю, однако ее с успехом заменяет фактически весь партком вышеназванной партии. К слову, примерно на треть состоящий из народных артистов.
Единственным, кто остался без амплуа, был сам Михаил Дмитриевич Прохоров. На первый взгляд можно, конечно, обнаружить и связь олигарха с единой и неделимой «Лией Меджидовной», и сходство олигарха с героем Рязанова, проснувшимся к шапочному разбору. Однако всё это только поверхностное впечатление. Роль Прохорова совершенно другая.
Напомню канву произошедшего. В прошедшую субботу политкомитет партии был созван по инициативе ее основателя. Повестка была посвящена взаимоотношениям партии и политкомитета. Фактически это было выяснение отношений между партийными массами и ее вождями. Региональные отделения «Гражданской платформы» высказались за исключение Макаревича, который и так состоял только в политкомитете партии. Политкомитет исключения не состоящего в партии не поддержал.
Однако речь шла не только о личном деле музыканта и певца. Обсуждалось участие колонны от партии в классово чуждой манифестации под названием «Антимайдан». За всеми этими дебатами мерещился главный тезис: «Отдадим Крым, вернемся в 1990-е».
Для наиболее прогрессивной части московской прогрессивной общественности пункт согласия с этим тезисом является главным индикатором отделения своих от чужих.
Впрочем, идеологические воззрения являются краеугольным камнем для самоопределения только у интеллигенции. Настоящее партийное размежевание соотносится с идеологией, как айсберг — со своей вершиной. Так было и в этом случае.
Интеллигентные последователи Малаевой из парткома «Гражданской платформы» решили, что весь вопрос в том, что им не повезло с партийным народом, а возможно, и с народом вообще. Проблема, однако, была в том, что партком «Платформы» с самого начала не хотел связывать себя ни с оргработой, ни с повесткой, ни с курированием регионов. То есть вообще ни с чем, требующим приложения рук.
Возможно, в подобном отношении кроется бессознательное неприятие методик «ручного управления». Однако куда больше во всем этом довольно очевидного пренебрежение к любому труду, включая труд партоорганизатора. И первая, и вторая партии Прохорова определялись как партии без вождей.
Вряд ли стоит упрекать Прохорова в том, что тот был неискренен в этом противостоянии вождистской модели. Однако вместо того, чтобы противопоставить этой модели сетевую или кадровую партию, партию проектов или партию отраслевого лоббизма, Михаил Дмитриевич взялся за создание партии, смысл которой был ему понятнее и ближе всего. Аристократической партии.
Олигархи в России были назначенной аристократией. Не стоит удивляться, что те партии, которые они создают, будут партиями двора Его Величества: виги они или тори — вопрос второстепенный. На уровне самой партии «Его Величеством» никогда не будет одно лицо. Вместо него будет коалиция суверенов, царящих или царивших в своих суверенных царствах (Пугачёва — на эстраде, Прохорова — в книгоиздании, Барщевский — в адвокатуре, Ярмольник — в актерской профессии, Любимов — в журналистике, Глинка — в благотворительности).
Суверены не бывают бывшими, но они всё равно «не вожди», а вспененная эмульсия «сливок общества». Но это только полдела. Если внутри партии нет «Его Величества», а есть только «Их Величества», отсюда не следует, что выше их никого нет.
Напротив, аристократическая партия, по сути, является партией сословных рамок и отношений вассалитета. Соответственно, для аристократической партии всегда есть тот, по отношению к кому ее множественные величества должны проявлять верноподданнические чувства.
В случае с «Гражданской платформой» можно было бы подумать о том, что адресатом этих чувств является президент Владимир Путин. Однако это не так. С точки зрения не только бывшей, но и вообще любой прохоровской партии, он только местоблюститель. Местоблюстителем считает себя и прохоровский конклав некоронованных королей.
Кто же тогда этот суверен суверенов? Ответ один: это покойный Борис Николаевич Ельцин.
Подобное предположение легко устраняет множество парадоксов и проблем, которые проявились в момент выхода из нее ее основателя. Вот только несколько из них. Самоустранившийся партком «Гражданской платформы» не хочет играть в партию вождей; при этом он отнюдь не делает это «во имя народа». Называя партию «открытой площадкой» и местом встречи разных идей, прохоровцы принимают административное решение в связи с отклонением от линии партии. Прохоров добивается исключения из парткома Шайхутдинова, увлекшегося лоялизмом, но та том же заседании выходит из собственной партии вместе с большинством парткома.
Наконец, заявив, что покидает политику, олигарх уже через пару дней обещает организовать новую партию со своим участием, уже третью по счету. Ни исключаю, что будет и четвертая.
Только самый недалекий наблюдатель может принять всё это за разброд и шатание в настроениях отдельного человека. Речь о вполне четком плане. Партия мертвого царя должна сохраниться любой ценой. Более того, ее судьба, как и статус помазанника, не должна зависеть от воли «низов», аппаратной борьбы и электорального процесса.
Проснувшийся, подобно герою Рязанова, в разгар обострения борьбы, Прохоров решает главную задачу, невидимую для большинства. Он продлевает царство 1990-х, стремится распространить его власть «до скончания века».
Исток этой миссии даже не в том гипотетическом обстоятельстве, что пришествию миллиардера в политику способствовали Валентин и Татьяна Юмашевы, первородные хранители ельцинского наследства. Ее исток следует искать в пропущенной общество революции, произошедшей в момент конфликт Прохорова с Сурковым и отлучения олигарха от первой партии — «Правого дела». Как и большинство по-настоящему радикальных событий, эта революция осталась за пределами короткой памяти, сопутствующей публичной жизни.
Есть немалая доля истины в том, что крах партии «Правое дело» послужил катализатором процессов, приведших в декабре 2011 года людей на Болотную площадь. Я не хочу утверждать, будто то старое «Правое дело» было бы на страже их интересов, но вряд ли могут быть сомнения в том, что люди, вышедшие на Болотную, ассоциировали бы свои интересы именно с этой партией.
Однако главный итог того, что случилось, в другом. Он в том, что тогдашние осколки «Правого дела», перекочевавшие впоследствии в «Гражданскую платформу», а потом объявившие о выходе из нее, устроили аристократический бунт.
Этот бунт напоминал о политическом стиле Ельцина, но еще больше — о событиях Французской революции. 20 июня 1789 года отвергнутые представители Генеральных Штатов собрались в версальском зале для игры в мяч. Вскоре вместо мечей покатились головы. Спокойствие: в нашем случае этого не будет. Однако местоблюстители помнят свое дело. Они ждут момента, когда на царство можно будет призвать нового Бориса.
