Планирование-XXI: перезагрузка
Слово «планирование» в сознании постсоветского человека прочно ассоциируется с советскими пятилетками и «экономикой дефицита». Между тем в рыночной экономике вот уже более полувека широко используются прогнозирование и согласованное с ним селективное регулирование экономики. По этому пути вот уже более полувека развиваются многие сферы здравоохранения, образования, науки, культуры, обороны, деятельность по рекреации природы.
Так не пора ли вспомнить о планировании?
Сегодня планированием (оставим в стороне отношения внутри предприятий) принято называть очень разные явления.
Во-первых, с середины ХХ века планирование стало широко используемым названием для обозначения экономики «реального социализма» («плановая экономика»). Во-вторых, социально-экономические прогнозы, которые разрабатываются почти во всех развитых странах уже более полувека. В-третьих, государственные индикативные планы, которые широко использовались в 1960–1970-е годы во Франции, Скандинавских странах, Японии, Южной Корее, Индии, ряде стран Латинской Америки, в последние десятилетия — в Китае.
Примечательно, что при всех существенных различиях названных экономик институты планирования во всех этих случаях были весьма схожи и использовались для достижения во многом аналогичных — модернизационных — целей.
Однако развитые капиталистические страны в последние десятилетия отказались от широкого использования индикативного планирования и селективного регулирования. Причина этого понятна и проста. Если в исторических условиях резкого отставания национальной экономик, как это было, например, с Францией 1950–1960-х годов, определенная часть крупного национального капитала заинтересована в ускоренной модернизации, для чего необходимо планирование, то по завершении модернизационного рывка национальный капитал обретает достаточный потенциал для того, чтобы выйти на равных в конкурентную глобальную среду. В результате он стремится отказаться от государственных ограничений вообще и от планирования в частности, ибо они заставляют капитал делиться властью, прибылями и т.д.
В Китае, Вьетнаме и ряде других стран, однако, задачи модернизационного рывка не исчерпаны и государство в блоке с национальным капиталом и активной частью населения широко использует элементы планирования.
Вывод прост: для России использование опыта индикативного планирования и активной промышленной политики оказывается актуально в той мере, в какой мы собираемся всерьез решать задачи существенной структурной перестройки экономики в пользу высокотехнологичного материального производства, образования, науки, здравоохранения и культуры.
А теперь о самом главном: что же мы предлагаем?
Мы предлагаем критическое наследование отечественного и международного опыта планирования в рыночной смешанной экономике. На марксистском языке следовало бы выразиться точнее — полупериферийной модели позднего капитализма.
Это опыт планирования в смешанной рыночной экономике. Повторим в исторической последовательности: план ГОЭЛРО и «контрольные цифры» в СССР 1920-х, индикативное планирование в Европе и Азии 1960–1970-х, программы структурной перестройки экономики Китая и Скандинавских стран 1990–2000-х и др.
Во всех вышеперечисленных случаях используется система отношений и институтов, которые мы назовем селективным (то есть избирательным и ограниченным по методам и сферам применения) планированием.
В современной экономике эта система отношений может и должна включать, во-первых, средне- и долгосрочное народнохозяйственное прогнозирование, которое уже давно существует в нашей экономике. Оно требует совершенствования и развития, но это второй вопрос.
Во-вторых, и это гораздо более сложный шаг, — планирование целей: определение приоритетов социально-экономического развития национальной хозяйственной системы, или, несколько огрубляя, «контрольных цифр», достижение которых адекватно реализации общенародных интересов. Механизмом формирования таких «цифр» может стать открытый общенациональный форсайт.
В-третьих, планирование и утверждение на определенный период «правил игры» в подпространствах, охватываемых селективным планированием. Это:
1) варьирование налогов; величины, ставки и условий кредитования; внешнеэкономических условий деятельности; предоставления других преференций для различных сфер экономики в зависимости от того, в какой мере их деятельность отвечает задачам реализации общенародных приоритетов;
2) государственный заказ на производство благ и услуг (прежде всего общественных), трансформируемый в «твердое ядро» плана: после заключения контракта производитель (как и при любой рыночной трансакции) обязан его выполнить, либо вернуть стоимость заказа плюс заплатить штрафные санкции и т.п.; в этой своей части план подобен директивному, и это опыт, известный всем странам мира;
3) система норм и нормативов качества производства; их задача — не только недопущение производства вредной продукции, но содействие «выдавливанию» экологически грязных, технологически отсталых, социально неэффективных (например, использующие преимущественно ручной неквалифицированный труд), уничтожающих национальное богатство (например, экспорт леса-кругляка), нарушающих международно признанные права работников, и тому подобных видов бизнеса;
4) система правил ценообразования (вплоть до лимитов цен) для тех сфер экономики, которые прямо определяют доступность для населения жизненно важных товаров и услуг (базовые продукты питания, основные лекарственные препараты, услуги ЖКХ;
5) развитие зон, закрытых для частного бизнеса (государственных монополий);
6) идейно-политическая и культурная поддержка ключевых сфер развития экономики при помощи находящихся в руках государства институтов искусства, образования, природоохранной деятельности и другие хорошо известные меры селективного регулирования.
Подчеркнем: эта система косвенных регуляторов нами не придумана — они все в большей или меньшей степени присутствуют в мировой практике и использовались в нашей стране в период НЭПа.
В-четвертых, важным блоком селективного планирования должна стать система институтов, устанавливающих правила игры для производства в общественном секторе экономики. Логика здесь предельно проста и ничем не отличается от логики частного собственника: предприятия, которые нам принадлежат, должны делать то, что нам нужно, так, как нам нужно, и в установленный нами срок. Большая часть этого сектора должна работать, ориентируясь преимущественно не на рыночные критерии, а на реализацию общенародных интересов (это касается в первую очередь общественного сектора в таких сферах как здравоохранение, образование и др.) по модели неприбыльных организаций.
В этой своей части план будет «всего лишь» агрегировать осуществляемые на протяжении данного периода общественные заказы (только основные, или большую часть, или все — это мы не обсуждаем) и общественные инвестиции. Сказанное — не фантазия авторов. Это практики ряда стран как «центра», так и «периферии».
Наконец, все эти институты прогнозирования, целеполагания, прямого и косвенного формирования параметров общественного воспроизводства могут и должны быть объединены в систему общенародных целевых программ.
Более того, рассматриваемые отношения не случайно названы селективным планированием. Оно может охватывать очень незначительную часть экономики, а может распространяться практически на все ее сферы — мы обсуждаем не масштаб государственного воздействия, а задачи его переформатирования из того, что есть сейчас, — совокупности теневых (или даже открытых) волюнтаристских вмешательств — в то, что должно быть создано: единую систему регуляторов, реализующих реальные интересы общества хотя бы в некоторой части экономики.
А теперь о самом главном: какие задачи не могут быть успешно решены без использования механизмов планирования в современной экономике вообще и российской в особенности?
Ответ на поставленный вопрос известен. Если мы исходим из задачи значительных изменений технологической структуры, экономических и социальных институтов национальной экономической системы, то ее без использования как минимум селективного планирования не решить.
Подчеркнем, что развитие планирования — условие необходимое, но далеко не достаточное. Его должны сопровождать соответствующие реформы в области отношений собственности, распределения дохода, воспроизводства и др., направленные на формирование в России хотя бы более прогрессивной, нежели нынешняя, олигархо-бюрократическая, модели позднего капитализма.
Для реализации таких приоритетов необходимы качественные подвижки в структуре общественного воспроизводства. Среди основных — приоритетное развитие высокотехнологичного производства и НИОКР, фундаментальной науки, образования, культуры, рекреации природы.
Сама по себе «невидимая рука рынка» в России — стране полупериферийного капитализма, где частный капитал еще долго может паразитировать на природных ресурсах и относительно дешевой рабочей силе — еще долго не будет указывать в направлении таких приоритетов. Селективное планирование, при всей его ограниченности, сможет направить эту указующую длань в нужном направлении, создав систему среднесрочных программ с четко заданными целями и системой стабильных стимулов их реализации для частных фирм и обязательных к выполнению государственных заказов для предприятий общественного сектора. Остальная же часть экономики будет развиваться по-прежнему в рамках минимально регулируемой рыночной среде.
Авторы — профессора МГУ им. М.В. Ломоносова
