Вчера, 11 февраля, на Берлинском кинофестивале состоялась премьера долгожданной экранизации книги британской писательницы Э.Л. Джеймс «Пятьдесят оттенков серого». А уже сегодня, 12 февраля, кино выходит в широкий прокат. Вокруг премьеры уже кипят страсти, но ожидается еще больший резонанс.
Какой поворот в культуре символизирует это кино, если все-таки можно вести речь о каком-либо повороте?
Вообще, самое неинтересное, что можно было бы обсуждать в контексте фильма, но что с маниакальным упорством обсуждают некоторые издания, берущиеся писать о контексте «Пятидесяти оттенков», так это субкультура БДСМ. При этом ни у кого не возникло и мысли поместить картину в широкий контекст репрезентации секса. Поясню, о чем речь.
В силу определенных обстоятельств в России к сексу всегда было несколько иное отношение, нежели в странах разлагающегося Запада. В России о нем в течение длительного времени мало что знали и, следовательно, испытывали особый интерес к этой диковинке. О репрезентации секса в публичной сфере не могло быть и речи. Но он даже не мог быть частичкой сферы частного. Речь не о практике, а именно о феноменах культуры, в которых секс мог бы найти свое отражение.
Например, в СССР хорошо если в какой-нибудь интеллигентской семье хранился — пусть и цензурированный, но всё же — «Декамерон» Боккаччо. Глава семьи, конечно, старательно прятал книгу от детей. Тем не менее пытливые умы, алчущие познания нового и заветного, находили книгу и утоляли жажду знаний. Пропуская всю ненужную шелуху, ребенок пробирался к главному — к каким-никаким художественным изображениям секса. Но то были редкие счастливчики. Большей частью детям приходилось оставаться с кристально чистым сознанием, не замутненным знаниями о низком, посредством чтения советской фантастики и полноценным изданием серии «Библиотека приключений» — два самых асексуальных жанра, которые себе только можно вообразить.
Ничего удивительного, что в 1980-е, когда наконец посредством видео советский человек смог добраться до диковинных визуальных образов, зрителя больше всего интересовал в кино секс. Который, впрочем, шел вровень с ужасами и фильмами «экшен». Секс пытались выскрести, откуда только было можно. Например, «Последнее танго в Париже» мало кто смотрел как сложное авторское кино Бернардо Бертолуччи. Общественность — за редким интеллигентным исключением — ждала от кино только одного и смотрели только на одно. Вот почему хитами впоследствии стали легендарные европейские фильмы «Эммануэль» и «Греческая смоковница»: здесь не было ничего лишнего, только чаемые сексуальные приключения. Подчеркнем, речь идет, конечно, о массовом интересе.
Но просто секс вскоре должен был наскучить. И наскучил. Людям нужна была проблематизация, пусть и БДСМ-проблематизация, которую обнаружили в хитах «Девять с половиной недель» Эдриана Лайна, а позднее — в «Горькой луне» Романа Поланского.
Хотя лучше всех, конечно, БДСМ-тема балы проблематизирована Дэвидом Линчем, но настолько тонко, что его взгляд на тему так и остался незамеченным. Фильмы Лайна и Поланского повествовали о сложной природе сексуальных отношений мужчины и женщины. В первом случае несущим деструкцию началом страсти оказывался мужчина, во втором — женщина. Собственно, по этим фильмам российский зритель и учился «сексуальным отношениям».
В этом контексте «Основной инстинкт», вышедший в один год с «Горькой луной», сильно менял ситуацию, потому что показывал, что роковая женщина может быть сексуально деструктивной по отношению к мужчине не по своей природе, но исключительно из голого расчета. Пол Верхувен, режиссер фильма, лишь показывал, что секс в том числе — инструмент манипуляции. Секс, каким его знали начиная с «Девяти с половиной недель», заканчивался.
Немногим позднее скандальный, но многим в России полюбившийся фильм «Шоугёлз» того же Верхувена знаменовал собой наступление эры «постсекса». Несмотря на обилие обнаженных тел в картине, а также несколько нелепых сексуальных сцен, до сих пор вызывающих недоумение у носителей хорошего вкуса, фильм был полностью асексуален. Фактически никакой страсти, характерной для более ранних хитов «про это». В новом фильме Верхувена секс не был изображен как прекрасное, на что пытались делать ставку художники от кино, воспевающие психологию, завязанную на телесность. В этом фильме тело было товаром, который можно было продать или использовать как трамплин в карьере.
Хотя первоначально Верхувену за «Шоугёлз» досталось от критиков — он даже получил «Золотую малину» как худший режиссер, — время расставило всё по своим местам, и сегодня картина числится в разряде культовых и одной из самых важных в 1990-е.
Последующий фильм мастера «Звездный десант» лишь доказал то, что «Шоугёлз» не должны были стать «эротическим фильмом». Снимать за эротическим фильмом «неэротический фильм» — напомним, что в научной фантастике секса , как правило, нет — определенно было идеологическим высказыванием режиссера. Практически всю свою жизнь он снимал фильмы про сексуальность, и вот решение снять фантастику на поверку было признанием факта, что секс закончился.
Итак, в конце 1990-х мир — и Россия вместе с ним — вступил в эпоху «постсекса». Секс перестал быть интересным. Более поздний сериал «Секс в большом городе», как все мы прекрасно понимаем, был совсем не про секс, а про отчаянные попытки женщин за 30 устроить личную жизнь в большом городе.
В новом тысячелетии начинается самое интересное.
Культура вновь совершает поворот к инфантилизму. Искать этому причины — не столько даже бессмысленно, сколько бесполезно. Почти на 15 лет читатели и зрители — как взрослые, так и дети — погрузились в исследование детского внутри себя. Именно тогда вышло продолжение первой из самых популярных инфантильных франшиз: три новых эпизода «Звездных войн». «Гарри Поттер», «Властелин колец», а чуть позднее «Сумерки» стали доминировать в массовой культуре.
О каком сексе в контексте этих произведений вообще могла идти речь?
Однако зерно разрушения и вместе с тем развития выросло именно из этого инфантилизма. Всем хорошо известно, что «Пятьдесят оттенков серого» — изначально всего-навсего непристойный фанфик «Сумерек». То, что было абсолютно скрыто в мормонской книге, вылилось в бульварный порнороман, по тиражам побивший популярные «детские франшизы». Воспитанные на «Гарри Поттере» и «Сумерках», дети повзрослели и заинтересовались новой темой, которая даже не была под запретом, а просто-напросто находилась в серой зоне. А точнее, в зоне «серого».
Вот почему теперь не важно, насколько шаблонны и бездарны роман «Пятьдесят оттенков серого» и снятое по нему кино. Какими бы художественными недостатками фильм ни обладал, он мгновенно стал важнейшей частью культуры, хотят того высоколобые критики или нет. Но еще более важно, что он объявляет конец эпохи «постсекса» и вводит в публичное пространство важную тему, давно всеми забытую.
Этот фильм, конечно, не про БДСМ. В конце концов, когда представители субкультуры БДСМ обвиняют кино в том, что он нарушает их главные принципы «безопасность, разумность и добровольность», они правы и не правы одновременно. Правы — потому что действительно нарушает. Не правы — потому что фильм именно что должен нарушать эти принципы. Ведь он вроде как должен быть про страсть, а не про методичку перверсий с техникой безопасности, не так ли?
Это кино про исследование человеческой сексуальности и про (не всегда, но очень разрушительную) страсть, попавшее в широкий культурный контекст.
