«Скандалов на конкурсе Чайковского будет меньше»

Работа по подготовке XV Международного конкурса имени Чайковского, который пройдет летом 2015 года, вовсю кипит, а худрук конкурса всё равно переживает, что уже «слишком поздно». В прошлый раз крупнейшим музыкальным форумом заведовал американец, друг Вана Клиберна Ричард Родзинский, на сей раз — немец Петер Гроте, в багаже которого более ста международных соревнований. О проблемах и достоинствах грядущего конкурса Петер Гроте рассказал корреспонденту «Известий».

— Прием заявок завершается 1 февраля 2015 года. Ажиотаж есть?

— Есть большой интерес, но заявок пока нет. Так происходит на всех конкурсах мира, и изменить этот обычай невозможно: потенциальные участники размышляют, советуются с педагогами, выбирают программу, а заявки присылают в самый последний момент. Помню, на конкурсе в Сантандере в Испании за месяц до начала не было ни одной заявки. Организаторы паниковали. Конечно, я и сейчас не скажу, что абсолютно спокоен, но уверен, что заявок будет много.

— Вы согласны с тем, что веб-сайт конкурса пока весьма слаб?

— Да, не буду спорить и прошу меня извинить. Скоро всё изменится. Не так давно Ольга Голодец объявила, что правительство учредит постоянную администрацию конкурса. Это очень, очень важно. Когда меня пригласили, я сразу объявил, что сайт — наша первоочередная задача. Но найти старый сайт было непросто, потому что никакой дирекции, никакого офиса у конкурса не было. Я сам разыскивал провайдера и, разыскав, работал днями и ночами, пытаясь обновить сайт и при этом не сломать его. Кроме меня, никто в оргкомитете интернетом не занимался. 

— Состав жюри уже сформирован?

— В целом да. Я четыре или пять раз встречался с Валерием Гергиевым (сопредседатель оргкомитета конкурса. — «Известия») для обсуждения этой темы — за ним последнее решение по каждой персоне, он хочет контролировать всё лично. Скрипачи у нас есть все, у виолончелистов пока не хватает двоих, у пианистов — одного, с вокалистами тоже есть вопросы. Например, Валерий Абисалович хочет пригласить Пласидо Доминго, я предложил позвать Грейс Бамбри, но оба пока не дали согласия.

— На скамье судей по каждой специальности должно быть 13 человек?

— Сначала мы планировали так. Но, понимаете, подготовка к конкурсу началась довольно поздно. Меня пригласили только 14 января этого года. Я сразу приступил к поиску членов жюри и в апреле сделал им предложения. Это очень поздно: у великих людей все расписано на 2–3 года вперед, а у нас должны быть именно великие люди. Мы поняли, что 13 персон такого уровня по каждой специальности не найдем, поэтому решили сократить число членов жюри до 11.

— Всегда бывает, что в последний момент кто-то заболел. У жюри будет скамейка запасных?

— Нет, ведь мы приглашаем выдающихся музыкантов, как мы можем сказать им: «Приезжайте, пожалуйста, в том случае, если кто-то заболеет»? Они не будут держать окно в своем графике ради маловероятного вояжа в Москву. А музыкантов второго ранга, которые согласились бы на это, мы приглашать не можем.

— Кто-нибудь из членов жюри отказался приехать из-за политики?

— Есть один-два человека, которые сказали: «Нам надо подумать». Я им ответил: «Пожалуйста, не надо бояться». Среди конкурсантов я никакого напряжения не чувствую. Я — немец, жена моя — русская, выпускница Московской консерватории Анна Маликова. Общаясь с Валерием Гергиевым, Ольгой Голодец, Владимиром Мединским, я никогда не чувствовал неуважительного к себе отношения. Мы работаем с нормальными людьми, а они встречаются и в России, и на Западе.

Думаю, проблема в том, что многие в России и на Западе не понимают друг друга. Но едва ли кто-то хочет воевать. Музыка — не политика, и наш долг — попробовать объединить людей. Более существенная проблема в том, что из-за Украины процесс тормозился: Министерство культуры занималось Крымом, да и Олимпиадой тоже.

— Трудности с кворумом западных музыкантов на конкурсе Чайковского существовали и без всяких санкций: уже в 1990-е годы США и Евросоюз были представлены скромно.

— Недавно одна итальянская газета спросила меня: «Почему никто из итальянских пианистов не получал первую премию на конкурсе Чайковского? На всех остальных конкурсах они регулярно побеждают». Я мог им только ответить, что с немцами ситуация еще хуже — они не побеждают не только на конкурсе Чайковского, но вообще нигде. Понимаете, мы не можем раздать призовые места китайцу, американцу и русскому поровну. Это так не работает. Мы просто собираем заявки и слушаем, кто играет лучше всех.

Действительно, русские в истории конкурса Чайковского получали больше первых премий, чем представители какой-либо другой страны. На мой взгляд, причина в том, что этот конкурс — один из самых трудных в мире. Нужно играть много русской музыки, нужно выдержать три тура подряд, причем во втором туре исполняются сольная программа и концерт Моцарта, а в финале — два больших концерта с оркестром без перерыва. Это невероятно тяжело.

Не случайно побеждают в основном мужчины — тут нужны сила и выносливость. Мне кажется, что жизнь студентов в общежитии Московской консерватории гораздо тяжелее, чем будни их ровесников в Европе. Молодые люди, которые живут в такой ситуации, становятся сильнее. Так что обилие русских среди победителей — это никакой ни национализм, это нормально.

— В 2007 году, когда председателем жюри у пианистов был Николай Петров, уже звучали предложения сделать голосование открытым. Николай Арнольдович отвечал: если все будут знать, кто какую оценку поставил, мы не сможем обеспечить безопасность судей.

— Я близко дружил с Николаем, и знаю точно, что он боялся не за себя — это был человек, который мог сказать любому всё, что думает. Но если защищать всех, кто как-то не так проголосовал, нужна целая армия — у нас же больше 40 членов жюри.

Вопрос судейства был первым, который Валерий Гергиев поставил передо мной на заседании оргкомитета. Я предложил открытое голосование, и коллеги со мной согласились — в том числе Денис Мацуев, Юрий Башмет, Александр Соколов и Сергей Ролдугин.

— Какова процедура?

— После каждого тура мы будем публиковать результаты, но только тех участников, кто не прошел дальше. Для них мы организуем встречи с членами жюри. И я вам гарантирую, что когда великий музыкант объяснит молодому парню, почему он не голосовал за него, тот прекрасно всё поймет. Конечно, тон объяснений тоже имеет значение. Я не могу обещать, что скандалов не будет, но их точно будет меньше. Всё надо делать прозрачно.

Почему жюри должно секретничать? Да, это традиция, но разве мы не вправе ее поменять? Люди, сидящие в жюри, получают не маленькие деньги. Они должны нести ответственность и объяснять свои решения. Они же опытные, большие музыканты, значит, на все вопросы смогут ответить. Зачем секреты?

— Вы по прежнему работаете артистическим директором компании Kawai, производящей фортепиано?

— Нет. Я работал на этом посту 25 лет. Но в последнее время старое начальство ушло на пенсию, пришли новые люди, с которыми мне не так просто было сотрудничать. В общем, я ушел из фирмы в марте этого года. Когда Денис Мацуев позвонил мне и предложил познакомиться с Валерием Гергиевым, чтобы войти в оргкомитет конкурса, я уже знал, что покину компанию.

Ясно, что если бы я продолжил там работать, случился бы конфликт интересов. Я поговорил с представителями всех фортепианных фирм, рояли которых будут стоять на сцене Большого зала консерватории. Все подтвердили, что каждый пианист сможет выбрать для себя любой инструмент из четырех.

— Кто будет выбирать обладателя Гран-при — Валерий Гергиев или жюри?

— Надеюсь, они будут делать это вместе. Гран-при — деликатный вопрос, в котором я не совсем согласен с Валерием Абисаловичем, хотя в остальном мы прекрасно ладим. Идея вручать один приз на четыре специальности кажется мне несколько странной. Но я понимаю, что для международного резонанса конкурса это хорошо — Гран-при всегда привлекает огромное внимание.

— В правилах не прописано, кто определяет победителя?

— Не прописано. Это трудно прописать: выбрать лауреата Гран-при можно только во время гала-концертов, потому что вряд ли найдется член жюри, который будет слушать всех конкурсантов с начала и до конца. Часть судей уедет сразу после финала, но если на гала-концерты останется хотя бы по 2–4 человека от каждой специальности, этого будет достаточно. Разумеется, без них Валерий Абисалович решать ничего не будет.

Кстати, у этой системы может обнаружиться еще один плюс. На любом конкурсе гала-концерт всегда получается слабым: победители выходят на сцену настолько выдохшимися, что не могут удержать должный уровень. Но шанс получить Гран-при будет мотивировать конкурсантов играть хорошо до самого конца.