В книге воспоминаний бывшей супруги Дэвида Боуи описано посещение загородного дома, куда она с подругой сбежала от лондонских эксцессов и дебошей. Хозяином усадьбы был Джек Брюс, певец и бас-гитарист первой супергруппы в истории рок-музыки, который в ту пору, преодолев страсть к героину, полностью посвятил себя творчеству. Музыкант изображен скупо, но описание визита к современнику Бульвер-Литтона и Суинберна, чудом попавшему в XX век, пронизано чувственно-аскетическим трепетом. Покойный умел вызывать подобные состояния одной дрожью своего голоса. Обветренное лицо горца и сдвинутый набекрень парик дуэлянта из экранизации Стивенсона, которого сразу же хочется перечитать.
«Павильон на дюнах» опустел, помещение свободно для новых звуков, но в иерархии высшего порядка Cream это абсолютно всё — и Deep Purple, и Black Sabbath вынырнули из бурлящих сливок уникального пауэр-трио.
Максимально громкие исполнители черпают вдохновение в тихом омуте лирики. «Сказки храброго Улисса» отчасти породила нежнейшая «Сузенн» Леонарда Коэна. При прослушивании «Странного варева» нас завораживает не шаманский чан на костре, а бульканье реторты в лаборатории алхимика, за потаенной дверью слева от камина.
На самых стильных фото шестидесятых Джек Брюс смотрит, словно с портрета в шотландском замке — с насмешливым высокомерием гения. Молодо он не выглядел никогда.
Реторта взрывается, и осколки летят в замедленном темпе, обретая свою траекторию: Jimmy Hendrix Experience, Grand Funk, James Gang, Blue Cheer, не говоря уже про грандиозный Mountain Лесли Веста, с которым Брюс возводил монументальные комплексы на блюзовом склоне тяжелого рока. Плюс всё лучшее по эту сторону Варшавского договора. В особенности у поляков и чехов, от Тадеуша Нелепы до Павола Хаммела с его «Зеленой почтой».
В интересах ускользающей истины следует напомнить, что гитарный ход из Sunshine Of Your Love был наиболее популярным любительским упражнением, до ныне всем известного гитарного вступления Smoke On The Water. Даже во время одного исполнения по телевизору «Баллады о красках» Фельцмана, после фразы «в сорок первом, сорок памятном году…» был процитирован именно этот рифф — одна из музыкальных шуток того времени, сошедшая с рук.
В самом деле, несмотря на статус западной рок-группы, музыка Cream вполне могла бы звучать в советских фильмах и спектаклях, прежде всего благодаря своей интеллигентности, с которой было тесно связано представление советского человека о классической культуре Англии. Таким же своеобразным родством с идейными антиподами в различной степени обладали Chicago, The Doors, Queen и, конечно, Pink Floyd, не говоря уже про Bee Gees и Moody Blues, напрочь лишенных вызывающей развращенности «Роллингов».
Помимо превосходных композиций Cream создали универсальную формулу того, что в дальнейшем гипертрофировал до восхитительных размеров Colosseum и рафинировал до тонкостей масонской доктрины неисчерпаемый Genesis.
У истоков британского прогресса два коротких имени — Cream и Traffic. Остальное — смазливые личики с приятными песенками, по которым наша коллективная «смерть в Венеции» давно отностальгировала. Не заботясь о фасонистом имидже, две великие группы осуществили эволюцию, благополучно миновав топи декаданса.
Соул индустриального Детройта и неуловимая музыкальность литературной Шотландии, обе эти стихии Джек Брюс умело подчинял своим желаниям с ловкой жестокостью старинного лорда.
Иллюзия псевдоджазовой «сыгранности» концертного «Крима» успела вскружить голову множеству поверхностных эпигонов, но это скорее побочный эффект, издержки производства.
Что оставил нам Джек Брюс?
Два сольных альбома — вне времени. Как минимум два «поздних» альбома (Monk jack, How’stricks) — вне критики.
Провинциализм без отсталости — вот то, что отличает аристократа в «довоенном» понимании слова от его современников-приспособленцев, готовых выдавать общественную нагрузку за волю к жизни и муки творчества.
«У меня за окном — дерево» — самая колдовская песня группы Cream — «Мир страданий» начинается с простой фразы. Ее почти нельзя отличить от итальянской рок-эстрады тех лет, на которую музыка Cream, и в особенности интонация Джека Брюса, оказали громадное влияние. Кора исчезнувших деревьев скрывает черты друида. За окнами моей комнаты тоже росла вместе со мной акация — теперь ее нет.
До последних дней Джеку Брюсу удавалось сохранить свою оригинальную манеру в первозданной «стадии зарождения», не омертвив ее стерильным перфекционизмом в духе нью-эйдж, мало-помалу становившегося скучной идеологией бывших новаторов и бунтарей.
Как начинаются классические пьесы Cream — продуманно, но робко. В данном случае «робость» — это деликатное мастерство искусного любовника, получившего шанс создать нечто прекрасное и неповторимое, взамен очередного недоноска. Каждый раз, соприкасаясь с музыкой Cream, мы присутствуем при появлении на свет этого чуда. Но вот, наконец, мощный пауэр-корд перерубает пуповину иллюзорной слабости — ребенок родился здоровым, несмотря на «дурной знак», перед нами порфироносное дитя-победитель, о котором так мечтал Мистер Кроули.
Снова тишина — Джек Брюс поет о том, как «изящные кареты прошлых дней стали автобусами», просторными, но грубыми… и так же, как в сердцевине самой инфернальной хард-роковой пьесы, позвякивает горстка акустических льдинок не подключенного к современным источникам энергии инструмента. Джек Брюс во все века остается самим собой.
Сегодня вечером он подъезжает в экипаже к особняку, чьи окна мерцают в конце аллеи, заходит в вестибюль, вручая лакею трость, стаскивает с пальцев и опускает в опрокинутый цилиндр пару перчаток, проходит в холл. Сейчас он усядется за рояль и, взяв несколько аккордов, властно и вкрадчиво поинтересуется у людей будущего: Canyoufollow?.. Вы следите?
Чтобы наслаждаться соблазнами конкретной эпохи, самому себя следует изолировать в подобие космической капсулы или каменного мешка, иначе наваждение улетучится и вы окажетесь в положении страстотерпца, утратившего веру.
И тогда «Воображаемый вестерн» вам предстоит досматривать без звука.
Продолжайте галлюцинировать.
К счастью, с нами по-прежнему рядом тот, кто еще без малого 300 лет назад насвистывал и напевал сквозь зубы, точно пытаясь припомнить какой-то мотив, но на самом деле придумывал новый. На щеках у него играл румянец, и глаза блестели, как у пятилетнего ребенка при виде новой игрушки. Вдруг он уселся за стол, со шпагой в руке, мотив, который он всё время искал, становился всё яснее и яснее.
Оставаясь живой и актуальной классикой, Cream сохранили остроту проникновения незрелым разумом в плотную подоплеку жизни, сладость постижения «сложных вещей», вернее, того, что кажется сложным существу, чья собственная судьба еще не постижима.
У Давида Тухманова есть диптих — «Смерть музыканта» и «Смерть поэта». Стихи Пита Брауна и музыка Джека Брюса — бессмертны. В отличие от нас, грешных.
