Alea jacta est — «Жребий брошен» — так (согласно Плутарху) сказал Юлий Цезарь, перейдя пограничную речку Рубикон и двинувшись навстречу судьбе.
Президент Украины Петр Порошенко, возможно, сказал нечто подобное по-украински (биографы позднее уточнят), передавая на рассмотрение Верховной рады проект закона «Об особом порядке местного самоуправления в отдельных районах Донецкой и Луганской областей».
Закон, инициированный лично Петром Порошенко, был продавлен в режиме спецоперации: вечером внесли — утром приняли, голосование не было поименным, на депутатов давили и лоббисты президента, и сама ситуация — необходимость в тот же день голосовать за ратификацию соглашения об ассоциации Украины с ЕС.
Медийная помпа вокруг «эпохального события» явно помогла президенту провести через раду два взрывоопасных текста: прицепом к закону о статусе отдельных районов прошел и закон об амнистии лиц, вовлеченных в боевые действия на востоке.
Верховная рада, доживающая последние дни перед намеченными на октябрь внеочередными выборами, не стала противиться президенту: многим депутатам приходится думать о дальнейшем внепарламентском существовании. Вопреки шумным протестам группы радикалов оба акта были утверждены убедительным большинством.
Принятие закона, инициированного Порошенко, было одним из условий перемирия на Донбассе, согласно Минскому протоколу от 5 сентября. Неформальное название закона, упомянутое в протоколе, — «закон об особом статусе» — точно отражает политическую суть этого акта.
Фактически несколько районов Донбасса «временно, на 3 года» обрели особый правовой статус и теперь теоретически могут образовать самоуправляемый анклав в составе Украины.
Какими дополнительными правами наделяется этот возможный особый анклав?
Подробнее всего в законе расписано «право языкового самоопределения» (ст. 4): отныне русский и иные языки можно будет свободно использовать «в общественной и частной жизни», а также — по решению местного самоуправления — в сфере образования, в СМИ, в деятельности органов государственной и местной власти, в судопроизводстве, в экономической и социальной деятельности и при проведении культурных мероприятий.
Пожалуй, впервые в независимой Украине русский язык официально наделяется столь широкими правами, хоть и на весьма ограниченной территории особого анклава. Что бы дальше ни происходило в стране, истерзанной кризисом и гражданской войной, этот прецедент уже останется высшей на сегодняшний день планкой «культурного либерализма», преодоленной украинским правотворчеством.
Территориальные громады особого анклава смогут формировать исполнительную власть, а также отряды народной милиции (на добровольной основе из местных жителей), которые будут подчиняться главе соответствующего самоуправления. С этими главами будут также согласовываться назначения прокуроров и судей (ст. 5, 9).
Это означает, что повстанческие формирования отчасти смогут превратиться в легальную милицию и применять для обеспечения правопорядка не только автомат, но и нормы закона.
Анклаву обещаны ежегодные инвестиции в форме «государственных целевых программ», защищенных от бюджетных сокращений. Кроме того, власти каждой поселенческой общины смогут по собственной инициативе самостоятельно заключать соглашения с Кабинетом министров Украины и другими центральными исполнительными ведомствами относительно программ развития своей территории (ст. 6).
Тут явно кроется и своеобразная «замануха», призванная в будущем разобщить особый анклав: отдельным громадам обещаны дополнительные финансово-экономические блага в обмен на лояльность, проявленную при подписании сепаратных соглашений с центром.
Для закрепления перемирия закон предусматривает довольно широкую амнистию «участникам событий» на территории Донецкой и Луганской областей (ст. 3), условия которой подробно расписаны в отдельном акте.
Надо отдать должное изобретательности авторов: они, должно быть, немало помучились, придумывая политически нейтральные эвфемизмы. Гениальное опять-таки оказалось предельно простым. Гражданская война в Донбассе в законе называется просто «событиями», а повстанцы (они же «сепаратисты» и «террористы») — «участниками событий».
В отношении «участников событий» запрещаются дискриминация, преследования, привлечение к административной или уголовной ответственности — естественно, в связи с «событиями», которые уже «имели место».
Воспользоваться дополнительными правами, предусмотренными законом, смогут новые органы местного самоуправления, которые населению особого анклава предлагается избрать до конца года на внеочередных выборах. Проведение выборов Киев готов профинансировать.
Закон Порошенко — самый крупный политический шаг пятого президента Украины. И самый опасный для него во всех смыслах.
Закон вызвал буквально бурю в рядах сторонников «войны до победного конца», которые пока что явно преобладают в политическом классе Украины и в СМИ. Петра Порошенко прямо обвиняют в «национальном предательстве» и в желании «слить Донбасс». В атаке на президента партии БЮТ, «Свобода» и «Правый сектор» объединились с радикалами Ляшко и «комбатами», подавшимися с фронта в депутаты.
Закон обречен на жесточайшую критику со стороны не только противников, но и многих сторонников президента. Возможны метания, истерики, расколы и даже заговоры. Порошенко придется изрядно потрудиться, чтобы выдержать натиск «чужих», сплотить «своих» и обеспечить нужный ему результат на парламентских выборах в октябре.
Отдельная (и теперь главная) проблема — как будет воспринята перспектива существования в качестве особого анклава лидерами самопровозглашенных Донецкой и Луганской республик.
Первой реакцией со стороны представителей ДНР/ЛНР стал традиционный общеславянский ритуал «демонстрации крутизны»: дескать, нам этот закон не писан, только полная независимость здесь и сейчас, ни шагу назад, за ценой не постоим.
Позже появились и более взвешенные оценки закона Порошенко: «шаг в правильном направлении» и сигнал о готовности развивать мирный процесс в русле, обозначенном Минским протоколом от 5 сентября.
Наибольшее недовольство закон Порошенко вызывает своей географической ограниченностью: как предполагается, он может охватить меньше половины районов Донецкой и Луганской областей. Между тем главное значение закона вовсе не в географии, а в том, что появляется возможность перевести конфликт с поля боя в правовое и переговорное поле.
Одна только возможность для Донбасса сформировать путем международно признаваемых выборов легитимные органы власти, вести переговоры на любых уровнях и на разных площадках через законных представителей (а не через самоназначенных и самосменяемых военных вождей) — поистине огромный прорыв, которого можно было в иных условиях добиваться годами или 10-летиями. Турецкая Республика Северного Кипра добивается такой возможности уже 40 лет, но статус «самопровозглашенная» и ныне там.
Непримиримый радикализм — плохой советчик. «Не постоять за ценой» легче тем, кто за всё и полностью платит сам. В иных случаях приходится быть осмотрительнее, рачительнее и дальновиднее.
В кровавых «событиях» на территории Донецкой и Луганской областей Украины, возможно, наступает радикальный поворот.
Особый самоуправляемый анклав, создание которого санкционировал принятый закон Порошенко, — это окно принципиально новых и потенциально полезных возможностей на пути к прочному миру.
Упустить эти возможности в порыве бездумного радикализма с любой стороны было бы, пожалуй, непростительной ошибкой. Если не фатальной.
Автор — эксперт Фонда Анатолия Собчака.
