Думаю, мало кто из людей, не обделенных элементарной честностью, будет спорить, что презентация России и русской культуры на открытии Олимпиады удалась. Теперь 3 млрд телезрителей, то есть половина жителей планеты, точно знает, что…
Россия великая огромная прекрасная страна. Эта страна расположена на Острове, который на самом деле — чудесный Кит. Время от времени Кит погружается под воду, и тут всё исчезает, а потом появляется вновь.
В России живут русские, похожие на них этнографические группы, а также северные олени (они запомнились детям больше всего — не угадали вот с олимпийским символом). Русские — это люди, у которых пряники превращаются в соборы, а соборы сложены из пряников. Если вам что-то не нравится — Петрушка скачет к вам на расписной филимоновской свистульке.
У русских великая культура. Если вы не согласны — Чайковский, Стравинский и Толстой летят к вам. Русские, кстати, летают по небу на тройке, военных кораблях и паровозах.
Россия — составная часть Европы. Даже когда у нас получалось Как Всегда, мы хотели Как Лучше. Если кто не согласен — к нему с десантом из героев войны 1812 года уже плывет Петр Первый на корабле аргонавтов. Привязать русскую цивилизацию к греческой через аргонавтов и эллинские колонии в Скифии — гениальный ход, который обязательно надо подхватить.
«Россию основали аргонавты, как Рим — троянцы» — и никак иначе.
Нам внятно всё — и острый галльский смысл, и сумрачный германский гений. Мы даже в ваших ЛГБТ-ценностях кое-что понимаем. Когда в Англии посадили в тюрьму Оскара Уайлда, Александр III платил Чайковскому персональную пенсию (Петр Ильич, конечно, геем не был, но в этом, увы, никого не убедить).
Именно Дягилеву и Нижинскому — не кому-нибудь — удалось шокировать безнравственностью безнравственный Париж. Но, поймите, наш мир — это мир любви, семей и детей. Нам нужно много детей.
Если кто не согласен — к нему идут беременная Исинбаева, жертва травли за свои высказывания в защиту семьи, и великая Роднина, которая не боится ни пошутить над Обамой, ни последовавшей истерической кампанейщины.
Новый образ старой России понравился и миру, и нам самим. Но все-таки на внутреннем культурном фронте последовали некоторые недоумения, причем совсем не там, где ожидалось.
С брюзжанием квазилибералов, что «роль сталинских репрессий не раскрыта», справились довольно легко. В конечном счете англичане, на своей Олимпиаде-2012 задавшие новый стандарт национального исторического шоу, показали превращение своего Шира в индустриальный Мордор, но не показывали ни огораживаний, ни виселиц закона о бедных, ни работорговли, ни работных домов, ни первых в истории концлагерей подлой англо-бурской войны.
Не так просто, как ни странно, оказалось справиться с недовольными патриотами. Главные квазипатриотические претензии звучали так: «Почему какой-то Стравинский? Где Прокофьев? Где Шостакович? Что за какие-то безродные космополиты Малевич и Кандинский с Шагалом? Где наши Шишкин с Левитаном?»
Левитан, кстати, был: церквушка на русском острове — очевидная реплика на «Над вечным покоем».
Необходимо понимать, что за ХХ век у нас нашей советской (а таковой она остается до сих пор) системой образования сформирована весьма превратная иерархия ценностей и приоритетов в оценке русской культуры. Из неё тщательно вымарывалось всё то, что не вполне напоминало социалистический реализм.
Древнерусская литература была почти элиминирована, как и икона, за исключением Андрея Рублева. Из XIX века вычеркивалось или принижалось всё то, что не вело к Максиму Горькому и Александру Фадееву. Абсолютные литературные ничтожества вроде Чернышевского раздувались до масштаба, равного с Достоевским. Гиганты поэзии, как Тютчев, редуцировались до одной строчки «умом Россию не понять» (нас вообще отучали понимать Россию умом).
Полученный результат жутковат. Мы абсолютно уверены в том, что Запад русскую культуру не знает, не любит и не ценит, стремится любой ценой её принизить. А потом выясняется, что в код общеевропейской культуры вшиты на ведущих позициях десятки русских имен. Но только это не всегда те имена, к которым нас приучили. Мы имеем совершенно провинциальное представление о собственной национальной культуре, и даже образованному русскому приходится переоткрывать свою культуру заново.
Потрясающий пример этого провинциализма — непонимание масштаба фигуры Игоря Стравинского, доминирование которого в музыкальной теме Олимпиады некоторым не понравилось. Этот человек входит в число 10 самых влиятельных композиторов всех времен и народов. Если измерять культуру не популярностью, не шедевральностью, а именно концентрацией творческого духа, движением вперед, той самой креативностью, о которой так много сегодня говорят, то как раз творчество Игоря Федоровича Стравинского является величайшим достижением русской музыки и одним из величайших в истории музыки вообще.
Когда американцы отправляли музыкальное послание инопланетянам на «Вояджере», музыкальную классику представляли четыре композитора: Бах, Моцарт, Бетховен и Стравинский. Вся современная музыкальная культура выросла из его «Весны священной», как Толстой и Достоевский выросли из гоголевской «Шинели». Есть красивый культурный ширпотреб, есть локальные вкусы, которых иностранцу не понять, а есть культурный хай-тек.
Стравинский был русским культурным хай-теком такого класса, что история музыки делится на до и после Стравинского. Работая над «Русскими сезонами» вместе с Дягилевым, Нижинским, Фокиным, Бакстом, Стравинский, ученик Римского-Корсакова, сделал русскую музыкальную культуру, базирующуюся на русском народном фольклоре, неотменяемым фактом мировой культуры.
Русь «Жар-Птицы» и «Петрушки» — это культурное сокровище для всего мира уже навсегда. Но еще более важно, что Стравинский создавал ту технологию музыки, на которой базируется всё — от «Танца рыцарей» Прокофьева до He is a Pirate Ганса Циммера. Стравинский опережал своё время на столетие, и сейчас он понят еще не вполне.
К сожалению, его период после эмиграции неизвестен у нас слушателям чуть более чем полностью. А ведь это не только неоклассицизм балетов на темы греческих мифов, как гениальный «Аполлон Мусагет». Это не только эксперименты за гранью даже и модернизма в «Истории Солдата» и неожиданный перехват серийной техники главного эстетического противника Стравинского — Арнольда Шёнберга (они доходили до личных выпадов друг против друга) — на мой взгляд, эстетическая вершина этого периода в балете «Агон».
При этом русский ум Стравинского неизменно внутренне гармонизирует, приводит к действительному эстетическому совершенству модернистские эксперименты. Стравинский — это музыка вместо сумбура. Наконец, это работа в традиционном для русских композиторов жанре духовных песнопений. Настоящий шедевр — его «Верую». Символ веры, который поется быстро, радостно и утвердительно, в темпе джаза.
Хотите понять, что такое Православие не как пресловутая «унылая фофудья», слушайте духовные песнопения Стравинского.
В «нашем новом мире», где вместо музыки царил агитпроповский сумбур, Стравинскому место, разумеется, нашлось только на периферии, где-то между подзабытым Скрябиным и вписанным в чиновное кресло Хренниковым. И дело было не в том, что он эмигрант. Рахманинов тоже был белоэмигрантом, а Стравинский как мало кто охотно выступал в СССР.
Дело было не в модернизме самом по себе. Последователи Стравинского Прокофьев и Шостакович тоже были модернистами. Но они согласились стать «попроще», чтобы быть понятыми широкими массами рабочих, крестьян и партийных чиновников. Стравинский же работал, создавая совершенно новые музыкальные формы и форматы.
Он работал там, где любой компромисс был равен окончанию творчества.
Сегодня в Амстердаме есть улица Стравинского, в Париже фонтан и площадь Стравинского, в Монтрё — вообще улица «Весны священной». У нас — нет. Как нет и памятника. Это позор. Не замечать русского, который произвел революцию в мировой музыке и бухтеть, что ему отведено слишком много места, — это очень по-нашему, к сожалению...
Но если раньше нам форматировал мозги агитпроп, теперь мы успешно делаем это сами.
В современном мире недостаточно обложиться ракетами, взлетать в космос, иметь много нефти и собирать кучу золотых медалей. Современный мир — это культурная гегемония. Кто не может доказать своего культурного превосходства, кто позволил себе провалиться в гуманитарное отставание, тот проиграл.
Поэтому мы не можем себе позволить ни малейшего культурного провинциализма и самоуслаждения непонятой «собственной гордостью». Если у нас есть гордость, она должна быть понята миром.
Утвердить культурное величие России в мире можно, только если грамотно эксплуатировать то, что уже этим миром признано, — как Рублев и Кандинский, Толстой и Достоевский, Чайковский и Стравинский, — и при этом продвигать то, для чего мы хотим добиться признания.
Если мы считаем принципиально важным то или иное культурное явление, нам следует добиваться его общеевропейского признания и американского тиражирования. Сейчас, на мой взгляд, это прежде всего древняя русская культура, незнание и неосознание которой Западом превращает нас в его глазах в очень молодую нацию, этакого исторического парвеню.
Еще, на мой взгляд, заслуживает специальных усилий продвижение как композитора мирового значения Георгия Свиридова. Именно на его музыку был поставлен этот великолепный супрематический балет. Я смотрел его и думал, что теоретически его музыка из «Метели» идеально подошла бы ко всем эпизодам этого шоу. «Тройка», «Марш», «Вальс». Очень идеологичный, очень техничный композитор, настоящий художник в музыке, способный музыкальными средствами выразить и образ, и отвлеченную идею. Пламенный русский патриот.
При этом, как Чайковский, умевший с легкостью делать вещи, понятные массам, «попсовый» в лучшем смысле слова. Подняв Свиридова со статуса национального на статус мировой, мы, думаю, много выиграем.
Кстати, сами Стравинский и Дягилев сумели в свое время добиться именно такого продвижения Чайковского, которого Запад не признавал, считая ниже, «попсовей» Бородина. Французы говорили, что Чайковский «вульгарен». Такой вот парадокс: создатели национальной и даже националистической музыки Римский-Корсаков, Бородин и Мусоргский прославились в Европе раньше, чем европеец и западник по музыкальной школе и техническим приемам Чайковский.
Но Дягилев и Стравинский научили Запад любить Чайковского, а сегодня Чайковский учит любить Россию.
Есть чудесная книга американки Сюзанны Масси «Земля Жар-Птицы. Краса былой России» — невероятно вкусное, плотное повествование, способное убедить любого (включая даже скептичного русского интеллигента) в том, что русская культура с древности представляет собой невероятно увлекательное и драгоценное явление. Не случайно эта книга названа в честь балета Стравинского. Русская культура для всего образованного и цивилизованного мира — это не оскалившийся медведь с водкой и огнестрельной балалайкой.
Это чудесная невообразимая Жар-Птица. Пора бы ей уже восстать из пепла и для нас.
