«С Министерством культуры мы по одну сторону баррикад»
25–26 сентября в московском Доме союзов пройдет I Международный съезд реставраторов. Более тысячи специалистов из 19 стран обсудят проблемы сохранения и реставрации памятников истории и культуры в современных условиях. Один из участников форума, директор Российского республиканского научно-реставрационного общества «Росреставрация» Владимир Брянов, рассказал корреспонденту «Известий» о судьбе российских памятников.
— Что вы ждете от Международного съезда реставраторов?
— Съезд реставраторов — очень серьезное мероприятие. Последние 20 лет отраслью никто не занимался. Есть набор разрозненных организаций, которые действуют сами по себе. Были государственные тресты: Союз реставрации, который возрождал памятники по всему Советскому Союзу, и была «Росреставрация», которая отвечала за состояние памятников на территории России. Эти организации определяли нормы, занимались планированием работ. А если есть планирование, тогда понятна политика восполнения кадров, их обучение. Когда отрасль рухнула — каждый начал выживать сам по себе.
— Другими словами, проблем за два десятилетия в отрасли накопилось?
— В реставрации существует порядка 20 специальностей, которые нужны на каждом объекте. Но у организации, в которой числятся такие специалисты, часто нет оборотных средств, за счет которых можно содержать мастеров разных направлений. И началась узкая специализация, скажем, у кого-то сильные лепщики, и компания стала заниматься только лепниной. Сейчас мы столкнулись с тем, что для компании самое выгодное — иметь лицензию на все виды работ, а получив на конкурсе объект, начать торговать подрядами. «Росреставрация» предложила другую схему: объединяться в «консорциумы» или товарищества. Но конкурсные комиссии нам ответили: это противоречит закону. Значит, законы нужно менять, чтобы они отвечали интересам государства. Мы же выполняем важную государственную задачу — сохраняем культурное наследие страны.
— Ваш форум обозначен как международный.
— Приезжают организации, которые проводят реставрационные работы в странах Европы: поляки, немцы, французы, белорусы, которые не сломали машину государственного заказа, а значит, реставрация там находится под крылом бюджета. Реставрационное сообщество — это довольно узкий круг людей, одержимых своей работой. Так же, как и хранители музейных коллекций. Экспонаты в музеях сохранены в период развала Советского Союза только благодаря самоотверженности музейных работников. На этих людях держится культура России. Пиотровский, Антонова, Левыкин — этим людям надо в пояс поклониться за тот труд, который они вкладывают в музейное дело. У них сохранилось такое понятие, как научная реставрация, когда каждый предмет рассматривается широким кругом специалистов, определяется поэтапность реставрационных работ. Сейчас к реставрации архитектурных памятников подключают даже гастарбайтеров, а вот музейщики случайных людей к себе не допускают. Честь им и хвала за это.
— Сейчас в Москве ограничен бездумный снос архитектурных реликвий, но разрушение памятников продолжается. Какие из них в наиболее критическим положении?
— Дом князя Пожарского — архитектурная жемчужина в центре Москвы, в Лубянском проезде, гибнет из-за несовершенства нашего закона, где не прописан механизм возврата памятника от недобросовестного арендатора. То же происходит с усадьбой «Кузьминки». Она была разделена на две части: одна отдана Москве, ей занимается Москомнаследие в лице господина Кибовского. Эта часть усадьбы отреставрирована. А вот ту часть, которая осталась за Российской Федерацией, занимает Сельскохозяйственная академия. Через год там реставрировать будет нечего: обрушилась крыша, сгнили стены, перекрытия. Федеральный бюджет не выделил деньги — не было заявки от собственника. Сельскохозяйственная академия равнодушно смотрит на погибающие исторические здания.
На грани гибели фонды Исторического музея России и музея-усадьбы «Измайлово». В течение четырех лет московские чиновники и энергообеспечивающая компания МОЭК не могут разобраться, кому принадлежат котельная и теплосети на острове в городке Баумана. На экскурсии по музею «Измайлово» дети ходят в шубах и шапках, в фондохранилищах Государственного исторического музея нет возможности поддерживать надлежащую температуру и влажность из-за отсутствия отопления. Самое страшное в сфере сохранения культурного наследия — это равнодушие.
— Что сейчас нужно для того, чтобы защитить историю и культурные ценности Москвы?
— Нужно регулировать законодательство с привлечением специалистов. Экспертов в Москве хватает. Есть министр правительства Москвы по охране культурных ценностей — господин Кибовский. И нужно отдать должное Москомнаследию. Но закон принят в таком виде, что он не работает. Нужны десятки подзаконных актов. Кибовский эти акты готовит и применяет на деле, поэтому в Москве дело сдвигается с мертвой точки. Конечно, поднять такой гигантский пласт за год-два нереально, но результаты есть. Мы создали Общероссийский профсоюз реставраторов, чтобы защитить права мастеров. Нам бы еще доказать Министерству культуры, что мы с ним по одну сторону баррикад, что мы так же, как и министерство, защищаем культурное наследие.
— Одобряете ли вы идею частного восстановления архитектурных памятников, в результате чего бизнесмен получает льготную аренду на 50 лет?
— Двумя руками за. Это великолепный выход, если за проектными работами по восстановлению существует грамотный методологический контроль, да и сам проект составлен правильно.
— Но где гарантия того, что после завершения работы реставратора-частника мы не получим откровенный фейк, муляж?
— За этим следит тот, кто идет на конкурс и выигрывает функцию технического заказчика, чаще всего не имея никакого опыта. К реставрации пытаются примазаться люди, которые правдами и неправдами достали лицензию. Поэтому один из важнейших вопросов, который съезд не должен оставить без внимания, это процедура аттестации специалистов и выдачи лицензий.
— В Европе тщательно следят за используемыми материалами. У нас к этому вопросу подходят так же щепетильно?
— Не всегда. Единственный материал, который, я точно знаю, сейчас не используется — это свинец. Из него делали канализационные и водопроводные трубы. Он вреден для здоровья, поэтому используют современные материалы. А вот лучшего материала, чем известь, ни один химический концерн не придумает. На извести клали Соловецкий монастырь, церкви, которые стоят по сей день, и разобрать их невозможно. Но сейчас гашеной извести не достать, ведь раньше ее готовили в специальных ямах, процесс гашения шел несколько лет. Значит, ее заменяют чем-то другим.
— Реставратор — не просто хороший мастер. У нас есть школы реставраторов, где успешно передают секреты мастерства?
— Хорошие реставрационные кадры готовит факультет реставрации МАРХИ. Региональные университеты, где есть кафедры реставрации, скажем, в Нижнем Новгороде. Московский Институт искусства реставрации готовит архитекторов и технологов. Можно дать юноше или девушке базовые знания, но мастерство придет только на практике и с опытом, когда они поработают рядом с признанными мастерами. А мастера всеми забыты. Вы когда-нибудь слышали, чтобы чем-нибудь наградили реставратора? Эти люди всегда за кадром. Мы предложили конкурс «Золотые руки России», чтобы обнародовать имена реставраторов, чьим мастерством продлена жизнь культурного наследия России.
