Шансонье, разгадавший русскую душу

При рождении его звали Юссеф, Юссеф Мустаки. Он появился на свет в Александрии, куда его родители, греческие евреи, эмигрировали с острова Корфу, рос в космополитичной среде — впрочем, в семье особо ценили французскую культуру, даром что говорили в основном по-итальянски. Отец держал книжный магазин, в котором, как вспоминал впоследствии Жорж Мустаки, он стал «гражданином французского языка». Он рос абсолютным франкофилом; в 1951 году, закончив среднюю школу, решил переехать в Париж, где жили родственники. Случайное знакомство с Жоржем Брассенсом и скупые слова одобрения, брошенные мэтром, которому юноша показал несколько своих песен, привели к тому, что имя Брассенса стало творческим псевдонимом Мустаки, а сам он начал петь в небольших парижских кабаре.

Спустя несколько лет гитарист и композитор Анри Кролла познакомил молодого талантливого сочинителя с Эдит Пиаф. Некоторое время Мустаки был просто одним из приближенных великой певицы, затем написал для нее несколько песен (самая известная из них, «Милорд», была сочинена на музыку Маргариты Моно); затем творческий альянс превратился в краткосрочный, но весьма бурный роман. После расставания с Пиаф Мустаки провел год, изучая музыку, ему казалось, что, помимо таланта, необходима школа — а параллельно писал песни. Среди тех, кто их пел, были Ив Монтан, Далида, Колетт Ренар — исполнители первого ряда. В 1966-м знакомство с греческой певицей и актрисой Мелиной Меркури привело к тому, что она запела его песни по-гречески, а дружба с выдающимся певцом Сержем Реджиани стимулировала его стремление петь свои песни самому.

Но главным катализатором стала отмена концерта певицы Барбары, для которой Мустаки тоже писал песни. Организаторы попросили Мустаки заменить ее — что и случилось, более того, новоиспеченного певца провожали овациями. В том же году наконец вышел его первый настоящий альбом Le Meteque («Чужак»), получивший признание публики и благожелательный прием критиков, а год спустя альбом Avec ma gueule de meteque получил главную французскую фонографическую премию — приз Академии Шарля Кро.

Все семидесятые он проводит, активно выступая и записывая альбомы. К середине десятилетия его позиция во франкофонном мире практически незыблема — вплоть до того, что вместе с ним выступают великая американская фолк-певица Джоан Баэз и гений аргентинского танго Астор Пьяццола. В 1977-м в знаменитом парижском зале «Олимпия» он выступает три недели подряд — и все с аншлагами. Он даже побывал в Советском Союзе — случайно, проездом из Японии; когда пару лет спустя на него вышел «Госконцерт» с предложением о выступлении (в СССР очень любили французскую песню), то, согласно легенде, оскорбленный суммой гонорара Мустаки высказался в том духе, что ради концерта в России готов выступить бесплатно. Тут настала очередь обидеться советским чиновникам, и вместо Мустаки в Москву и Ленинград поехал Элтон Джон... Впрочем, Мустаки все же выступил в России — через 25 лет его концерт в зале Чайковского закрывал «Французские сезоны в Москве». В 2003 году вышел его последний значимый альбом Moustaki с удивительной песенкой Odeon, посвященной столь любимому им черно-белому кино, а в 2009-м состоялось последнее выступление Мустаки: болезнь легких приковала его к дыхательному аппарату.

C начала 1970-х он время от времени снимался в кино, скорее ради удовольствия, чем чего-то еще; нашим зрителям он знаком по полицейскому телесериалу «Наварро» и многосерийной адаптации «Графа Монте-Кристо» с Жераром Депардье в заглавной роли, где Мустаки весьма удачно сыграл аббата Фариа. Во Франции вышло восемь его книг — по преимуществу стихи и тексты песен, а также том мемуаров «Мудрость сочинителя песен» и роман «Улочка мясников».

На общем фоне весьма разнообразной французской песенной культуры Мустаки всегда выделялся своей чуть более теплой интонацией, легким флером Востока в мелодике — сказывались средиземноморские корни. Но есть среди его песен одна, названная русским женским именем Надежда. Ее лирический герой размышляет над значением имени девушки, в которую он влюблен, перебирая «отчаяние», «отсутствие», «страдание», но останавливается на слове «терпение». Пожалуй, из всех, кто изучал пресловутую «загадочную русскую душу», франко-греко-итальянский еврей Жорж Мустаки, слегка прикоснувшись к ней, нашел едва ли не главное ее свойство.