Алексей Балабанов: «Главное — любить людей, которые рядом с тобой»

Это интервью Алексей Балабанов дал журналисту Михаилу Верещагину в сентябре 2012 года в Анапе во время XXI Открытого фестиваля кино стран СНГ, Латвии, Литвы и Эстонии «Киношок». Беседа состоялась на следующий день после конкурсного показа фильма «Я тоже хочу», который стал для режиссера последним. По сюжету, бандит, алкоголик, музыкант и проститутка едут к колокольне счастья, по слухам, расположенной между Питером и Угличем. В одном из эпизодов сыграл сам Алексей Балабанов.

— Сергей Герасимов своим студентам говорил: перед тем как будете снимать картину, подумайте, во имя чего вы снимаете. Вы не задавались таким вопросом?

— Во-первых, Сергей Аполлинариевич жил в Советском Союзе, и это было концептуально, а я живу уже в новой России и конечно же таким вопросом не задаюсь.

— Вы снимаете в последнее время непрофессиональных актеров. Это принципиально — не брать профессионалов? 

— Принципиально, потому что артисты испорчены театром. И если ты снимаешь жанровое кино, то нужно использовать артистов, которые играют в театре, потому что они знают, что такое жанр. А если ты снимаешь внежанровое кино, то, конечно, нужно снимать личности, которые играют самих себя. У меня в последнем фильме нет ни одного профессионального актера.

— И в магазине вы видите объявления: требуется кассир, обучение три дня. Это реалии времени или просто некогда учиться? 

— Я считаю, что это зависит от директора магазина, например, от режиссера, от продюсера, потому что это очень-очень индивидуальная  вещь, и тут нет какой-то концепции единой. 

— Но непрофессионалы все равно проходят у вас кастинг, фотопробы?

— Нет, у меня не проходят, потому что у меня как-то… Я один раз в жизни провел кастинг и ошибся. Это было  в фильме «Замок», втором моем фильме. И после этого я уже кастинг не проводил. Я знал, кого я буду снимать, когда и как.  А в последнем фильме я попросил ассистентов и актеров подогнать мне девушек, которые согласятся бегать голыми по снегу. Согласились пять, я выбрал одну. Вот это был кастинг. Никто ничего не фотографировал и не снимал.

— После этого непрофессиональная актриса заболела.

— Но она мне очень благодарна. Сказала «спасибо».

— Но кастинги все равно были — «Брат», «Брат-2», «Жмурки». Там же профессионалы играют, неужели без кастинга?

— У меня был кастинг один раз, когда я снимал первый фильм. Я испугался, потому что я не знал, кого снимать, приходили артисты, и мне никто не понравился. Я сидел в холле «Ленфильма», и прошел Витя Сухоруков мимо, а мне ассистент говорит: «А вот и Витя». Он худой был, красивый такой.

— Но лысый уже тогда?

— Еще нет. Я говорю: давайте попробуем. А там была фраза. Она говорит: «У нас будет сын». Лика Неволина снималась. У меня в сценарии было: «Это вздутие». А он забыл, и говорит: «Это опухоль». И я засмеялся. И мне так понравилось, и я его утвердил. Но, в общем, не жалею. Витя — настоящий. Я с ним в коммуналке жил вместе в Ленинграде. Откуда я его знаю, собственно говоря. Но это было потом уже. И он был действительно глубокий такой человек. Он тогда водку пил.

— Но ведь водку тоже надо уметь пить.

— Он не умел, он пил действительно сильно. А сейчас не пьет вообще, давно уже.

— Востребованный актер, некогда водку пить.

— Но он обижается, что я его не снимаю. Честное слово. Он мне говорит: почему ты меня не снимаешь? Я говорю: ну так… Так же, как и Маковецкий, тоже обижается. Потому что я их снимал во многих фильмах, того и другого.

— Какой Алексей Балабанов в жизни? Вы, как говорят сейчас, пользуетесь минимумом — в еде,  в быту.

— Я просто жил в коммуналке раньше, сейчас у меня квартира своя. Поэтому я как-то уже… Не знаю.

— Но квартирой — дизайном, интерьером — не вы занимаетесь? 

— Мне продюсер Сергей Сельянов денег дал на квартиру, вот и все, и я купил квартиру. То есть, конечно, помогают люди, а как по-другому? Я же зарплату не получаю. Просто когда мне нужны деньги, прошу у Сережи, и он мне дает. У меня жена работает (Надежда  Васильева, известный художник по костюмам. — «Известия»). Жена всем занимается. Я как-то так, вне быта.

— Ваши сыновья, Петр и Федор, по чьим стопам пошли?

— Они очень разные. Федор, он умный, окончил университет, красный диплом, как-то все у него правильно, он много книжек читает. А Петр, он бестолковый совершенно. Он выше меня на голову, красавец, девушки его любят. А он сидит в компьютер играет, и плевать ему вообще, ничего не хочет. Другой человек совсем. Его в школу надо пинками гнать. Вот мы сейчас уехали, я уверен, что он в школу не ходит.

— А у старшего своя жизнь?

— Старший-то как раз умный. Он сейчас в Анапе. Он к бабушке приехал. Все-таки мы приехали сюда не из-за фестиваля. Я маму давно не видел, она больная, уже пожилая. И вот она вчера в кино пришла, расстроилась, заплакала. Но она хотела, мы ее привезли. Она уже плохо ходит, совсем больная, она все-таки 1936 года рождения.

— За семейным столом вы обсуждаете свои картины?

— Нет.

— А с мамой? Что она сказала про последнюю вашу картину, если не секрет? 

— Но она знает же меня, я же про себя историю рассказывал. После девятого класса она же меня отправила в эту экспедицию, а я умер (герой Балабанова в картине умирает. — «Известия»). Она заплакала, страшно расстроилась, сказала, что ей очень не понравился конец, потому что он настоящий.

— Когда вы возвращаетесь в Петербург, вы чувствуете дух творчества, культуры?

— Да нет, я там живу — и все. Я чувствую дух культуры в стране.

— Какой он?

— В Нижнем Новгороде, в Екатеринбурге, в Норильске, в Иркутске, во Владивостоке — везде дух культуры, он русский. А вот в Петербурге, в Москве — там черные, там уже диаспоры, там уже люди собираются и начинают русских валить, просто реально убивать. А в Сибири и на Урале пока еще нет.

— Ну, там не так комфортно.

— А туда китайцы придут. Думаю, что наши главные сдадут Сибирь, сдадут Курилы, сдадут Сахалин японцам.

— В аренду?

— Да. Как в свое время продали Аляску, сейчас продадут Сибирь. Я там много раз был, я там все знаю. Там огромные пространства, и они не освоены. И там, где нет нефти, они сдадут.

— Вы сказали: «черные». Это звучит некорректно по отношению к нерусским. 

— Я так думаю.

— Мы расширяем Москву в рамках Подмосковья. Может быть, просто создать условия в других городах?

— Это очень правильная идея, потому что я учился в Горьком, нынче Нижний Новгород,  родился в Свердловске — это умирающие города теперь. Это огромные города, просто там производства, там много всего, а люди оттуда уезжают.

— Вы же начинали ассистентом режиссера на Свердловской киностудии.

— Да, я там был пять с половиной лет.

— Все работало, было производство.

— Хотиненко там свои первые фильмы снимал. Там театр отличный был.

—  Какой вопрос вы бы хотели, чтобы я вам адресовал? Вопрос, который вам практически никто не задает? 

— Никакой.

—  Тогда спрошу: какого девиза, или, как сейчас говорят, слогана, вы придерживаетесь в жизни?

— Да нет никакого  слогана, потому что в каждом случае свой слоган. Их может быть пять, шесть, семь. Главное — любить людей, которые рядом с тобой, вот и все.