«Место под соснами» заняли отцы и дети
Американский независимый режиссер Дерек Сиенфранс взял от Бергмана любовь к душераздирающим семейным конфликтам, а от Хичкока — смелость в построении нелинейных сюжетов.
Это заметно в его пронзительной «Грустной валентинке», а еще больше в выходящей на российские экраны новой картине «Место под соснами», повествующей об отцах и детях, причем один из отцов исчезает из нарратива где-то посередине фильма. Лента эта, построенная как триптих, довольно длинная и, к счастью, немуторная.
В первой части мы знакомимся с когда-то сладкой парочкой Люком и Роминой. Бесстрашный парень в разъездном цирке шапито демонстрирует вертикальную езду на мотоцикле, девушка работает официанткой и одна воспитывает сына. Они давно расстались, и Люк не знал, что у него есть ребенок. А узнав, становится одержим желанием помочь Ромине и малышу, но в силу определенной заточенности мозгов другого способа, как грабить банки, не видит.
Райан Гослинг играет отчасти лузера, отчасти супермена, и этот коктейль у него выглядит вполне убедительно. Ева Мендес старается выглядеть измочаленной нуждой дурнушкой, но гламурный sex appeal, что называется, не пропьешь.
Вторая часть решительно переводит фокус на Немезиду бедового гонщика — пытливого полицейского-новичка Эйвери в исполнении очень модного Брэдли Купера, прославившегося недавно в трагикомедии «Мой парень — псих».
Здесь он не псих, псих тут Гослинг. Герой Купера в высшей степени положительная личность, которой приходится идти на конфликт с насквозь коррумпированным начальником (как всегда сочный в своем негодяйстве Рей Лиотта) и гасить напряженность на семейном фронте. Жаль, в истории Эйвери режиссер пошел по проторенному десятками аналогичных полицейских драм пути, и эта новелла — самая предсказуемая и банальная.
И, наконец, часть третья, патетическая и морализаторская, решительно впадает в детство. У гонщика и копа подросли сыновья, которые, как в песне поется, уходят в бой, уходят в бой. Бой словесно-мировоззренческий, уточним, и дислоцирован он на пятачке затхлой, скучной провинции, где мало что происходит, а если происходит, то обязательно вдрызг, с плачем и кровью.
Любопытно, что конфликт подросших детей при всей его серьезности оказывается девальвирован типологическим сходством ребят. Оба парня — порождение безотцовщины, в одном случае фактической, в другом — ментальной, каждый из них со своими комплексами и фобиями, и потому в какой-то момент кажется, что они тайные братья и только прикидываются вражинами.
Нет мира под оливами, утверждал когда-то этапный фильм неореализма. То есть оливы — мир, вечная природа, ипостась Бога. А вот то, что творится в тени деревьев, есть скорбное порождение рук и умов человеческих.
Нет мира и под соснами, растущими в сонном городке Скенектэди, что в штате Нью-Йорк, где Сиенфранс снимал свой фильм. Но расхожей констатацией режиссер не ограничивается. Довольно печальная сага начинена импульсами сострадания, и этот сосновый бальзам может быть всем нам небесполезен.
