Ханс ван Манен: «За будущее балета не надо волноваться. Он — живучий»

С 18 по 22 апреля в Санкт-Петербурге пройдет XII Международный фестиваль балета Dance Open. В составе жюри форума — знаменитый голландский хореограф Ханс ван Манен. В преддверии фестиваля корреспондент «Известий» позвонила маэстро в Амстердам. 

— Что привлекло вас в проекте Dance Open?

— Это прекрасная возможность снова приехать в Санкт-Петербург, где работает одна из лучших балетных трупп — труппа Мариинского театра, с которой мне уже доводилось работать вместе с Ульяной Лопаткиной. Я еще не знаю, что там будет, поскольку еду на Dance Open в первый раз. Но, говорят, фестиваль интересный, и выступления проходят на должном уровне. Я был свободен в эти даты и с удовольствием принял приглашение. Посмотрим, что будет происходить, когда я буду уже на месте.

— Ваши балеты почти не представлены в репертуаре русских театров. Почему?

— Но несколько раз они все-таки шли. С Ульяной Лопаткиной мы представили в Москве два вечера вместе с Национальным балетом Нидерландов. А самое первое выступление было в Санкт-Петербурге. Русские театры только начали открывать мои балеты. Как знать, может, в будущем в России покажут еще что-нибудь, ведь у меня больше 50 балетов, огромный репертуар. Мне очень нравится Россия. Это прекрасная собственная традиция на протяжении многих лет. Русские — фантастические танцовщики, так что поработать у вас было бы прекрасно. Кстати, в мае я приеду еще раз, только теперь в Москву. Я номинирован на премию «Бенуа де ла Данс» за последний балет «Пять танго». Не знаю, выиграю ли я, номинация еще ни о чем не говорит. Но это отличный шанс снова увидеть мой балет в Москве — нас пригласили вместе с Национальным балетом Нидерландов.

— У вас есть любимое творение?

— Мой фаворит — Баланчин. Он — лучший. А из моих работ у меня нет любимых. Я знаю, какие балеты пользуются наибольшей популярностью, но предпочитаю никогда не задумываться, почему. Например, люди больше всего любят «Адажио Хаммерклавир» и «Большое трио». Но у меня нет любимчиков, я люблю не результат, а свою работу. Иметь любимые детища очень опасно, можно навсегда застопориться в одном направлении и перестать развиваться.

— Все танцовщики беспрестанно говорят о вашей музыкальности...

— Я действительно очень музыкален. Я не умею читать ноты, не знаю нотную грамоту, но музыканты говорят, что у меня прекрасный слух. Мне повезло. Музыкальность в хореографии очень важна. Я не классик, но основа моего стиля — классическая. В Голландии балет стал развиваться уже после войны, и поэтому мы поддались сильному влиянию других стран, в том числе Америки. Но то, как я использую классическую основу, — само по себе что-то новое. Я очень люблю пуанты, это моя любимая техника. Хотя, конечно, использую и много современных элементов.

— Танцовщиков вы как-то специально выбираете?

— Конечно. Для меня очень важной является талия танцовщика. И я большое внимание уделяю разнообразным осям и балансу.

— Над чем вы сейчас работаете?

— Я думаю над арфовым балетом. Хочу поставить балет на цикл арфовой музыки. При этом арфист будет располагаться прямо на сцене. Квартет на сцене у меня уже был, но вот арфист — никогда. Но самое важное на сцене — это человеческие отношения. Мои балеты никогда не абстрактны до конца. Нет ничего хуже на сцене танцовщиков, которые прекрасно выполняют все па или даже лучше, чем прекрасно, но не испытывают эмоций. Я хочу видеть на сцене людей, а не роботов.

— К слову, о людях. Говорят, у вас в Национальном балете Нидерландов есть муза, Игон де Йонг?

— Да, это моя любимица на данный момент, я ее обожаю. У меня было много муз в жизни, все-таки мне уже 81 год. Женщины, например, жена Иржи Килиана Сабина Купферберг, иногда женатые пары — мне нравится с ними работать.

— Вы слышали насчет чудовищного происшествия в Большом театре?

— Конечно, эти вести быстро разлетелись по всему миру. Это чудовищно, и я никогда прежде не слышал ни о чем подобном. Я не знаю, что там на самом деле произошло, у нас небольшой информационный поток. Но, мне кажется, больше такого не будет. И я с удовольствием приеду в Россию, я люблю эту страну.

— Говорят, вы активно боретесь за свободу однополых отношений.

— Это правда. Я женат на мужчине уже 41 год. У нас прекрасные, длительные отношения. Я не боюсь об этом говорить.

— Вы знаете, что в Санкт-Петербурге действует закон о запрете пропаганды гомосексуализма среди несовершеннолетних?

— Меня это не заботит. Скорее волноваться стоит вам. Вы сейчас это напишете, это сочтут пропагандой и дадут вам год тюрьмы. Я же никогда не воспринимал это как пропаганду или что-то особенное. Для меня это естественно.

— Отчасти вы создали историю мирового балета. Что ждет нас дальше?

— Насчет будущего не надо волноваться. Всегда будут новые люди, способные на фантастические свершения. Надо быть уверенным лишь в том, что мы всегда будем находить, чем поражаться. Я не боюсь будущего. Если я в какой-то момент остановлюсь, а это когда-нибудь наступит, появятся новые талантливые хореографы. Всегда. Так было уже в прошлом — там было множество потрясающих мастеров. Один Баланчин чего стоит. В будущем они тоже будут, я абсолютно уверен. Множество людей предпочитают танец другим видам искусства, несмотря на то что на Западе балет пока еще немного дискриминирован. В Голландии газеты много пишут о театре, об опере, музыке и чуть-чуть о балете. Но и это не страшно: балет невероятно живуч.