Душа моя, ты улетела за день до выхода нового Пелевина, не успела захватить его с собой и теперь спрашиваешь меня, как он. Знаешь, когда человеку выпадает такое несчастье и к его си-ви намертво прилипает строчка «литературный критик», ему приходится «встраивать в контекст», оценивать и, главное, решать, попадет ли книга в школьную программу по литературе. Это что-то вроде коленца, которое деревенский дурачок раз выучился делать, и теперь всем заезжим этого дурачка показывают: слыхали, мол, Ванька у нас умеет ушами двигать, ну-ка, Ванька, продемонстрируй.
Я знаю, душа моя, что ты разрешишь мне в частном письме этого не делать. Новый Пелевин — сиквел «Ампир V»: полюбившиеся многочисленным читателям герои отправляются на поиски новых приключений. Гера стала новой инкарнацией главной в России вампирихи — эдакой смотрящей по району. Рама теперь ее любовник, и его должность называется Кавалер Ночи. Нашим с тобой любимым занятием они занимаются, понятно, не в реальности, где от Геры осталась одна голова (хотя в самом начале романа есть и такой вариант), а в Лимбо. Это вроде как загробный мир с элементами виртуальной реальности, причем Раме, чтобы научиться выходить в Лимбо, приходится пройти курс обучения в замке Дракулы. На этих курсах он знакомится с Софи (Премудрость Божья, Соловьев, Л.Д. Менделеева — ну, ты помнишь) и влюбляется в нее.
В «Бэтман Аполло» много платоновских диалогов, как обычно, и как обычно, пересказывать их бессмысленно, потому что имеет смысл пересказывать лишь в том случае, если ты можешь сказать короче и точнее. Про Россию и про Запад, про протесты-2012 (которые оказались нужны вампирам, потому что слишком много людей стали забивать на необходимость давать простые ответы на простые вопросы типа кто здесь власть? - мы с тобой, хоть и тоже очаровались, но быстро всё же поняли, что к чему, и без Пелевина), про триаду новости-кино-игры, ну и так далее. Шуточки про Pussy Riot, про Сорокина и даже про Андрея Тургенева. Но это всё, конечно, к слову.
Главное, что узнает Рама, — это что вампиры не то чтобы верхушка эволюции и пищевой цепочки, а просто надсмотрщики за людьми, при этом хоть люди и гребут, а вампиры щелкают плетьми, сидят они вместе на одной и той же галере. Это такая машина страдания, в которой страдания замаскированы даже под удовольствия. Кому всё это нужно и зачем — вопрос бессмысленный, потому что страдание закончится только в том случае, если перестать задавать вопросы.
Рома знакомится с главным надсмотрщиком, его-то и зовут Бэтман Аполло. То есть бэтман — это его титул (он — единственное из воплощений Иштар с мужской головой), а Аполло — имя. Бэтман Аполло плавает в океане на суперавианосце и уверяет, что хочет спасти человечество — минимизировать, то есть, страдания. Если раньше люди страдали от войн и деспотии, то теперь они будут сидеть, уставившись в свои гаджеты, и страдать, так сказать, культурно и политкорректно.
При этом по факту Аполло выдумывает один за другим способы скрыть и от людей, и от вампиров путь к полному избавлению от страдания. Путь, который когда-то нашел Дракула и на глазах у Рамы повторяет еще один персонаж. Ты его знаешь — это отказ от собственного «я»; нам с тобой, душа моя, когда-то на долю секунды удавалось это.
Софи, в которую Рама влюбился, — что-то вроде контры, она пытается этот путь найти и открыть его для всех. Тут начинает проклевываться такой, знаешь, партизанский сюжет про команду отважных красавцев, которые на стеклянном флиппере борются с Матрицей и, прежде чем перерубить шею главному монстру, говорят друг другу «я люблю тебя», но Пелевин, ты же знаешь, не сказочник, а самый настоящий реалист. Мне больно писать тебе это: даже не потому что спойлер, а потому что я лишу тебя удовольствия обмануться прелестной историей любви — Софи оказывается тоже Бэтманом Аполло, его, так сказать, гомункулом.
То есть технологии, заставляющие людей продолжать грести веслами, дошли до такой степени совершенства, что мгновенно вбирают в себя любую попытку себе противостоять и ставят ее в себя как просто еще одно колесико. И это так грустно, так грустно, душа моя, что последнюю сцену, где Рома идет по заснеженной Москве в костюме журавля, невозможно читать без слез.
И всё же это светлая грусть — Рома взлетает, парит над Москвой, и почему-то возникает уверенность, что он, как и А Хули, с галеры сбежит. Только, похоже, это можно сделать только одному, совсем-совсем одному, душа моя.
