Вообразим себе ситуацию: любимый многими футбольный клуб «Анжи», решив изумить мир очередной экзотической покупкой, приобрел одноногого форварда. Об этом написала вся спортивная пресса, однако болельщиков ничто не насторожило в рассказах про нового игрока. И только тогда, когда стадионная публика увидела на поле человека на костылях, неуклюже скачущего к воротам противника, у фанатов открылись глаза и они призвали к ответу вредителей, окопавшихся в руководстве клуба.
Что-то подобное произошло недавно с Алексеем Навальным, посетившим юбилейный банкет «Аэрофлота» в Кремле. Сообщения об этом сопровождались фотографией, на которой сиял Навальный, сияла его красивая жена, а стол перед ними ломился от кремлевских лабарданов. «Тут поднялся галдеж и лай», как пел Высоцкий. В оппозиционном стане негодовали, в охранительском лагере прыскали в кулак. Общее мнение подытожил Олег Кашин, заявив о том, что Навальный совершил политическое самоубийство.
Мне, честно говоря, не очень интересно, продался ли Навальный Кремлю за горстку креветок. Меня этот случай заинтересовал как яркий пример когнитивной катастрофы, происходящей на наших глазах. Интеллектуальный блогер и университетский преподаватель Сергей Шмидт пишет о том, что в последние 20 лет он наблюдал «процесс постепенного умирания способности «понимать текст». В самом деле, в наше время люди не только не прочитывают тех самых главных слов, которые, как известно, печатаются мелким шрифтом в нижней части страницы — они и раньше редко это делали. Все гораздо хуже: люди перестали понимать даже аршинные заголовки. Ведь достаточно было время от времени читать одни только заголовки в газетах и на новостных сайтах за последний год, чтобы твердо усвоить: Алексей Навальный — член совета директоров «Аэрофлота», компании, контролируемой государством. Он ходит на заседания, общается с другими директорами и даже получает там деньги! Но до сих пор публику нимало не волновало, что Навальный, как наш вымышленный футболист, может играть за оппозицию только одной ногой, поскольку другой ногой он прочно увяз в «Аэрофлоте». Потому что раньше ей это объяснялось текстом, а теперь появилась картинка. Текст состоит из слов, вроде бы русских, вроде бы понятных в отдельности, но совершенно не складывающихся в головах у людей в единое целое. А на картинке все наглядно: вот Навальный, вот креветки. Результат — смехотворнейший взрыв эмоций: дошло, как до жирафа.
Такие шутки шутит с людьми эпоха визуализации. Мозг человека перенастраивается с вербального восприятия на визуальное, и глаз уже сам ищет картинку, за которую можно было бы зацепиться, ориентируясь в мире.
Двадцать лет назад люди и впрямь были более чутки к словам. Это, между прочим, давало действенную силу слухам и даже породило глубоко народную школу чтения между строк. Стоило кому-то из официальных лиц заявить, что в экономике все нормально, как люди привычно бежали к сберкассам, чтобы снять вклады, и к обменным пунктам, чтобы купить валюту.
Сегодняшний человек все чаще живет под лозунгом: не поверю, пока не увижу. Но уж если увижу, то поверю обязательно. Методы фальсификации действительности по принципу «хвост виляет собакой», ранее бывшие монополией могучих спецслужб, теперь перемещаются в область кустарного производства. Продукция фотошопа успешно заменяет реальность; идейные борцы время от времени ликующе трясут перед публикой поддельными картинками: ну вот видите, мы же говорили! В последнее время это почему-то особенно популярно в антицерковной борьбе. То сфотографируют на дороге мелкого жулика в подобии церковного облачения и с плакатом «Освящаю автомобили». То поместят на дверь храма объявление о запрете однополых поцелуев. Настоящий праздник святого Йоргена наоборот.
Поучителен необычайный успех сетевого сервиса Atkritka: остроумное высказывание не будет прочитано, если не снабдить его картинкой, пусть даже самой простенькой. Человек-блогер, как несчастное «котэ» (истинный идол современного мира) с привязанной к хвосту консервной банкой, тащит за собой свой бесконечный фото- и видеоряд. Мировая сеть превращается в информационный «Макдоналдс», в котором готовят легкоусвояемую и, честно говоря, довольно однообразную пищу: вот я смотрю на Колизей (и тысячи других смотрят), вот я загораю на Бали (и тысячи других загорают), вот блюдо с креветками, которое мне (и еще доброй части человечества) подали в Таиланде, в Кремле, на Капри.
Бедное слово, как теснят его в мире картинок! Не надо нам ничего объяснять, мы все равно не поймем. Лучше покажите картинку. Новости мировых телекомпаний в основном состоят из вереницы сюжетов о локальных пожарах, вспыхивающих и гаснущих как будто бы без причин и без связи друг с другом: сегодня отряды «Макак освобождения Мумбо-Юмбо» сцепились с правительственными войсками, а завтра боевики «Опоссумов освобождения Манго-Джанго» атаковали военную базу. Откуда что взялось и на чем сердце успокоилось — неважно. Жизнь обрывается там, где кончается видеоряд.
В каком-то смысле это отбрасывает нас к доисторическим, докультурным временам, ведь предмет религии, философии, логики — это прежде всего разговоры о незримом. И вот это незримое мы сами у себя отбираем. Но хотим ли мы оказаться в таком мире, про который провидчески писал Сергей Есенин: «Тесно в нем живому, тесно строящему мост в мир невидимый, ибо рубят и взрывают эти мосты из-под ног грядущих поколений»?
