«Медийные персонажи вроде Собчак и Германики европейцам непонятны»

На российские экраны выходит «Энтропия» режиссера Марии Саакян. Главные роли в картине, а, по сути, самих себя сыграли телезвезда Ксения Собчак, скандальный режиссер Валерия Гай Германика и фрик-модель Данила Поляков. О том, как работалось со столь непростыми личностями, обозреватель «Известий» расспросил режиссера Марию Саакян.
— Как думаете, этот фильм мог бы иметь успех на Западе?
— Европейскому зрителю будет непонятно. Еще и потому, что это же наши медийные персонажи.
— Там есть момент, когда Собчак говорит, что режиссер, которого играет Данила Поляков – не тот, кем он кажется. Насколько эта фраза относится к вам?
— Эта фраза скорее про всех них. Что же касается лично меня, то мне как раз кажется, что я всегда та, за кого себя выдаю. То есть у меня отсутствует какая-то поза, я не научилась ей обзаводиться. А у героя Данилы это есть — поза клоуна.
— «Некиношные» Гай Германика и Данила Поляков тоже ведут себя как минимум экстравагантно.
— Это их естественное существование в обществе. Наедине с самими собой и с очень близкими друзьями наверняка они другие. Когда ты стоишь с Лерой, а рядом еще 150 человек, то, возможно, она скажет тебе что-то эдакое, потому что в этот момент работает на публику. Но если ты с ней вдвоем, то это очень интересный, глубокий человек. Я слежу за ее творчеством. Мне кажется, она офигенно талантливая.
— Ей понравился ваш фильм?
— Ей вообще не понравилось. Она сказала в своем стиле: «Когда же ты научишься кино снимать!». Но ответ здесь может быть один: снимать кино так, как она, я никогда не научусь, потому что я — не она. Еще Германика сказала так: «Ты че, считаешь, что самая умная, а все идиоты?». Но в сценарии-то было так же. Мне кажется, что у людей, когда они читают сценарий, преобладает желание сняться в картине, запечатлеть себя. Это же очень мощное желание, особенно для юных и красивых.
— А Собчак? Она ведь сейчас себе совсем другой образ создает. А у вас согласилась изобразить злую пародию на себя времен «Дома-2».
— Съемки проходили летом 2011 года, еще до того, как она пошла на митинги. Но, возможно, этот фильм был шагом на пути к ее сегодняшнему позиционированию. Мол, вот, я неоднозначная, могу себя по-разному показать.
— Как вы относитесь к ее перерождению из гламурной барышни в пламенную революционерку?
— Не мне судить, но я в перерождения не верю. По степени желания вскочить в любой поезд Ксения всех превосходит. Она реально хочет все.
— Последние кадры вашего фильма: проезд президентского кортежа на инаугурацию по пустынному городу. Но ведь когда проходила инаугурация Путина, все съемки уже были закончены.
— Пока я не увидела эту телекартинку, кино не собиралось. Без этих кадров фильм был бы неинтересным, беззубым, просто хэппенингом каким-то. А так все встало на место.
— Фильм будут считать оппозиционным, раз вы использовали эти кадры в таком контексте.
— Он не оппозиционный, хотя там и кадры митингов оппозиции есть. Фильм призывает к тому, чтобы люди отстранились от любых систем и начали внутри себя оценивать, что хорошо, а что — плохо. Не слушать кого-то с микрофоном, неважно, с какой стороны, а просто внутри себя заново расчистить поле.
— У вас есть сцена, где Данила Поляков привязывает себя к кресту, изображая Христа. Не боитесь обвинений в кощунстве?
— На мой взгляд, настоящее кощунство — когда люди снимают псевдорелигиозное кино, не будучи при этом действительно верующими. Ничего хуже плоского высказывания на тему религии я не вижу. Это сцена была как раз пародией на режиссера, который на религиозные темы что-то там ваяет.
— А в завязке, когда молодые люди едут снимать артхаусный фильм, есть доля самоиронии?
— Конечно. Огромная, как мне кажется. Они же там говорят, что «артхаусное кино — это ж...». В какой-то момент я пришла именно к такому ощущению. Артхаусное кино, конечно, может быть поэтическое и красивое, но оно скучное. Людям хочется драйва. Сейчас я хочу снять нормальную хорошую детскую сказку, которую будет интересно смотреть. Без каких-то там тройных смыслов и киноманских вещей.
Полураспад богемы
«Энтропия» впервые была показана на прошлогоднем фестивале «Окно в Европу» в Выборге. Фильм вызвал полярные оценки, разделив гостей фестиваля на защитников и противников провокационного опуса Марии Саакян («Маяк»). Однако в отличие от большинства других фестивальных фильмов, создатели которых могут рассчитывать максимум на показ в двух–трех кинотеатрах, «Энтропия» имеет все шансы громко выступить в широком прокате. А все благодаря исполнителям главных ролей — Ксении Собчак и Валерии Гай Германики. Их имена привлекут не только ценителей кино, но и любителей телешоу: происходящее в кадре даст фору «Большой стирке» и «Дому-2».
Играя то ли самих себя, то ли абстрактную «золотую молодежь», приехавшую в заброшенный загородный дом снимать артхаусное кино, они ругаются матом, сыплют оскорблениями, пьют из горла и устраивают в замкнутом пространстве «Содом и Гоморру», ожидая свой личный конец света.
Фильм можно воспринимать и как злую пародию на артхаусный кинематограф, и как морализаторскую притчу о телевизионном паноптикуме, а то и просто как циничную эксплуатацию «горяченького».
Хотите посмотреть, как Собчак танцует на столе, отбрасывая каблуками пустые бутылки? Пожалуйста. Хотите увидеть, как Данила Поляков, придушив себя веревкой, исступленно занимается самоудовлетворением? В «Энтропии» все это есть. Ну, а выводы из этого можно делать любые.
Пожалуй, наиболее точно было бы сравнить просмотр ленты Марии Саакян с напряженным вглядыванием в экран выключенного телевизора. Вроде только что на тебя смотрели оттуда персонажи нашей медийной кунсткамеры, а теперь ты на месте их лиц видишь собственное отражение. На которое, как известно, неча пенять.